Мрак под солнцем
Шрифт:
Из этого сложного положения они вышли, только когда сам Бернардо предложил перенести его на руках в автомобиль. И, лишь оказавшись на заднем сиденье машины рядом с Инес Контрерас, облегченно вздохнул, устраивая поудобнее свою раненую ногу. Инес, молча следившая за тем, как его вносят в автомобиль, села рядом с ним, ничего не сказав. Уже знакомый Бернардо старый водитель, прилетевший сюда прямо из Мадрида, тронулся первым. За ними поспешили и остальные автомобили. Жоакин сел в их автомобиль; в этот раз Альфредо уступил ему свое место.
— Нам далеко ехать? — спросил Бернардо.
— Я же тебе рассказывала, — громко ответила она, — от Лос-Мочиса до Эль-Фуэрте около часа езды. А потом в горы еще полчаса, и там будет наша асиенда.
— Да, конечно, — немного равнодушно сказал Бернардо, которому начал просто надоедать весь этот спектакль, — я совсем забыл. Это ранение выбило меня из равновесия.
— У тебя по-прежнему болит нога? — спросила Инес, разыгрывая роль безупречной любящей супруги.
— За эти два дня в Париже она у меня просто зажила. И все благодаря стараниям Жоакина, — показал на сидевшего впереди врача Бернардо.
— Вы преувеличиваете, сеньор Урбьета, — чуть повернул к ним голову марокканец, — моей заслуги здесь никакой нет. Просто вам повезло, что стрелявший не попал прямо в кость. Иначе вы могли бы остаться вообще без ноги или пришлось бы делать довольно болезненную операцию.
— А когда я все-таки смогу встать на ноги? — спросил Бернардо.
— Через месяц, — уверенно ответил Жоакин, — может, через полтора, но никак не раньше.
Бернардо нахмурился, но ничего не сказал. Путешествие проходило почти в полном молчании, не считая некоторых дежурных фраз. Водитель, деликатно выжидавший около десяти минут, не включал даже музыки, боясь помешать беседе «молодоженов», но затем Инес сама попросила включить магнитофон, и салон автомобиля наполнился звуками чудесных песен Хулио Иглесиаса.
Как и говорила Инес, к городку Эль-Фуэрте, расположенному недалеко от протекающей горной реки Рио-Фуэрте, они подъехали через шестьдесят пять минут после выезда из Лос-Мочиса. Пока на заправочной станции водители заправляли автомобили, Жоакин, повернувшись к Бернардо, озабоченно спросил:
— Вы не хотите выйти, сеньор Гильермо?
— Каким образом? — нервно спросил Бернардо. — Меня опять вынесут из автомобиля, как маленького ребенка?
— Я думал, может, вам нужно выйти, — пожал плечами Жоакин.
Инес молча вышла из автомобиля, решив не мешать их беседе. Хлопнула дверца.
— Не обижайтесь, Жоакин, — сказал примирительным голосом Бернардо, — вы же врач, должны понимать мое состояние. Мне очень стыдно, что я в таком положении. Стыдно перед сеньорой Инес, моей супругой, — добавил он, вспоминая об этом в последнюю минуту, — стыдно перед вами, перед этими людьми. Предположим, мне действительно нужно выйти. Но тогда каким образом я смогу пройти в узкие двери вон того туалета? Мне туда и одному трудно будет пройти, не то что с коляской. А представить себе, что меня держат, пока я… В общем, я предпочитаю терпеть. Здесь не отель «Ритц» и нет подходящих условий.
— Напрасно вы так категоричны, — мягко возразил Жоакин, — все прекрасно понимают, что вы не можете сами передвигаться. В этом нет ничего обидного.
— Нет, — отрезал Бернардо, — я не могу прыгать на одной ноге как цапля. Надеюсь, мы скоро приедем.
Через десять минут они тронулись. Инес, вернувшись в автомобиль, посмотрела на Бернардо, словно хотела что-то спросить. Но промолчала, отвернувшись в сторону и глядя на появившиеся впереди величественные горные хребты.
Места в этой части северной Мексики были удивительные. Почти от самого побережья начинались горные цепи, уходившие все выше и выше по мере углубления дальше от залива. Западная Сьера-Мадре — одно из самых красивых мест не только в Мексике, но и, пожалуй, во всей Латинской Америке. И, как зонтик, над всей западной частью Мексики — вершина Чеоррерас, поднявшаяся более чем на три тысячи метров над уровнем моря. Берущая начало у ее основания река Рио-Фуэрте, извиваясь между вершинами, выходит к побережью, впадая в Калифорнийский залив. Здесь, пожалуй, самые чистые и самые спокойные места во всей Мексике. Именно здесь и построил свою асиенду дед Инес Контре-рае сеньор Аугусто Контрерас.
Собственно, вначале это было простое ранчо, и дед Аугусто так его всегда и называл. Он строил с расчетом провести здесь оставшиеся дни жизни, когда нажитое состояние и миллионы долларов, заработанные в тридцатые и сороковые годы на торговле с обескровленной Европой, можно будет передать своим сыновьям и внукам.
Но отдохнуть так и не удалось. Лишь наездами бывал в этом поместье Аугусто, так и не сумевший полностью отойти от дел, доверяя их своим трем сыновьям. Ранчо перешло к старшему из сыновей — Эдуардо, который значительно расширил его, заложив основу той асиенды, которой она впоследствии стала при его дочери Инес Контрерас. В значительной мере благодаря помощи Эдуардо и его братьев маленький поселок Эль-Фуэрте превратился в город, насчитывающий более семи тысяч жителей и ставший самым большим городом в этой части горного хребта.
К этому времени ранчо превратилось в целое поместье и там одновременно жили и работали более ста человек. После свадьбы Инес ранчо было вновь перестроено в типичном колониальном стиле, столь любимом многими мексиканцами и американцами из южных штатов. Теперь это была целая асиенда со своей конюшней, многочисленными строениями и даже небольшим горнорудным комбинатом, расположенным на другом конце обширной территории в пятьдесят гектаров, добывающим свинец, цинк и разнообразные полиметаллические руды. Предприятие было открыто в последний год жизни Аугусто и приносило с тех пор довольно стабильный доход семье Контрерас.
Они подъезжали к асиенде, когда Инес начала показывать и рассказывать о бывшем маленьком ранчо, ставшем самой крупной асиендой в этой части страны. Она говорила сухо, только показывая на мелькавшие вокруг строения и дома. Автомобиль подъехал к большому двухэтажному дому. Округлые формы и многочисленная колоннада потрясли Бернардо. Он впервые подумал, что именно против таких латифундистов и землевладельцев боролась его семья. Здание было просто огромным.
— Сколько здесь комнат? — невольно вырвалось у него.