Мститель
Шрифт:
Натыкаюсь на взгляд Егора, который по-прежнему остаётся вопросительным.
— Может, ты объяснишь, что происходит? — слегка раздражённо спрашивает он.
Выдыхаю, разрывая зрительный контакт, но Егор практически сразу его восстанавливает, ухватив мой подбородок горячими пальцами. И пока я пытаюсь не потерять нить разговора, утопая в этих бездонных карих глазах, он внимательно изучает каждую чёрточку — слишком внимательно, чтобы я могла спокойно на него реагировать.
— Не знаю, кого ты видел, но это точно была не моя сестра, — хрипло выдыхаю.
Глаза
— Значит, либо эта Олеся просто до охуения на тебя похожа и тоже имеет сестру-близнеца, либо я вынужден тебя разочаровать тем, что в твою жизнь пришёл пиздец, потому что ещё одна сестра, о которой ты ничего не знаешь, явно не подходит под определение «ничего страшного» или «до свадьбы заживёт».
Качаю головой, стараясь не цеплять внимание на слове «свадьба».
— Мои родители ни за что бы не бросили собственного ребёнка, каким бы он ни был. Так что ты всё же ошибаешься.
Егор усмехается, растягивая губы в снисходительной улыбке — слишком чувственные губы для парня — и я тут же на неё залипаю.
— И всё же, тебе лучше спросить свою семью об этом, потому что я в подобные совпадения не верю.
Тяжело вздыхаю — этот парень явно поупрямее меня будет — и вскакиваю на ноги; он поднимается следом и суёт сжатые в кулаки ладони в карманы.
— Почему ты постоянно делаешь это? — хмурюсь, кивая в сторону его рук. — Прячешь руки в карманах, словно сдерживаешься от того, чтобы ударить меня?
Брови Корсакова взлетают вверх, но он быстро берёт себя в руки.
— Я делаю это, потому что самый неисправимый засранец из всех, — качает головой. Егор подходит ближе и укладывает обе ладони на мою шею, поглаживая большими пальцами две бьющиеся жилки, из-за чего у меня сбивается дыхание. — У меня постоянное желание дотрагиваться до тебя; я хочу быть настолько близко, насколько это позволяют законы физики и собственная распущенность. — Он вновь целует меня — на этот раз невыносимо нежно, именно так, как мне нравится — и внимательно заглядывает в глаза. — Только не напридумывай себе ничего. У этой ситуации нет других трактовок и объяснений, скрытых смыслов и двойного подтекста — я сказал именно то, что хотел, и именно в этом смысле. Ты поняла меня?
В его словах вновь нет ни капли фальши; они словно звуки только что купленного пианино — звучат идеально ровно, тон в тон, нигде не сбиваясь. И глаза искрятся такой кристальной честностью, что мне сложно ему не поверить.
Поэтому я уверенно киваю, за что получаю в награду ещё один поцелуй, от которого начинает кружиться голова — кажется, Егор задался целью восполнить все пробелы за прошедшие полторы недели и наверстать упущенное время.
— И я правда люблю тебя, — со всей серьёзностью повторяет он, смотря прямо в мои глаза — словно пытаясь заставить меня убедиться в этом на сто процентов. — Скорее всего, сейчас ты мне не веришь, но это действительно так.
— Уже поздно, — вместо ответа произношу. — Тебе пора.
Со вздохом Егор кивает и отпускает меня, но в
— Ты ведь больше не будет шарахаться от меня в универе?
Поджимаю губы, потому что у него нет прав осуждать меня за такое поведение — он сам его спровоцировал.
— Нет, не буду, — качаю головой и выпускаю парня из квартиры. — Пожалуйста, напиши мне, когда окажешься дома.
Глаза Егора как-то лихорадочно блестят после моих слов, но я не могу дождаться, пока он уйдёт, потому что руки уже чешутся набрать номер близняшки.
И всё же…
Корсаков уже дошёл до лифта, когда я выскакиваю из квартиры — не знаю, что именно меня толкнуло к нему. На его немой вопрос, застывший в глазах, я просто запрыгиваю на опешившего парня, обвивая его всеми конечностями, и впиваюсь в его губы, как висящий над пропастью человек хватается за чью-то милостиво протянутую руку. Егор пару секунд ошарашенно застывает столбом, зато потом перехватывает инициативу, сжимая меня до хруста костей и болезненно сминая мои губы, которые после наверняка посинеют и опухнут, но я ничего не имею против. От парня отлепляюсь, только когда лифт с едва различимым писком тормозит на моём этаже, и из его нутра выползает старушка-соседка, которая открещивается от открывшейся её взору картины.
Егор аккуратно ставит меня на ноги и ещё раз целует — на этот раз в лоб.
— Думай обо мне, детка, — криво усмехается он.
Как будто я действительно могу его забыть…
Провожаю его до тех пор, пока створка лифта не прячет меня от его пронзительного взгляда, и только после этого возвращаюсь в квартиру — прямиком к телефону.
Я должна поговорить с Яной.
Все полторы недели я пыталась понять Егора, спрашивая саму себя: а как бы я поступила, окажись на его месте? Стала бы я сама выяснять подробности, будучи уверенной в том, в чём обвиняю человека? Или так может поступить только Корсаков, для которого месть была превыше всего?
И вот теперь, когда я дрожащими пальцами набираю номер Яны, не с первого раза попадая по кнопкам, на сто процентов осознаю, что поступила точно так же — не разобравшись в ситуации, не выслушав сестру, которая хотела всё объяснить.
Но я не дала ей такой возможности. И теперь буду расхлёбывать последствия.
Я морально готовилась к болезненному удару, который последует за полным игнором близняшкой моего звонка, но Яна подняла трубку после первого же гудка — будто последние десять дней сидела с телефоном в обнимку.
— Оля? — словно не веря в то, что это действительно я, спрашивает сестра.
Её голос словно битое в крошку стекло проникает под кожу, вместе с кровью разносится по организму, стремясь прямо к сердцу, чтобы хорошенько полоснуть по нему своими острыми краями. До тех пор, пока не услышала её, я даже представить себе не могла, как сильно скучаю по Яне.
— Да, это я, — хриплю в ответ, пытаясь сдержать неведомо откуда взявшийся поток слёз. — Мы можем поговорить?
— Конечно, — с готовностью соглашается сестра. — По телефону или…