Мститель

Форсайт Фредерик

Для этого конструкторы разработали два внушающих благоговейный трепет агрегата. Танкдозер, средний танк «М-48» с подвешенным впереди бульдозерным ножом. Опущенный нож очищал местность, а бронированная башня защищала экипаж. И гораздо больших размеров «Римский плуг», или «Кабанья челюсть».

Эта машина без труда расправлялась с кустарниками, деревьями, валунами. Для «D7E», шестидесятитонной громадины на гусеничном ходу, спроектировали особой формы закругленный нож. Его заостренная нижняя кромка из высокопрочной стали без труда срезала деревья, диаметр ствола которых достигал трех футов.

Единственный

водитель-оператор сидел наверху, в бронированной кабине, защищавшей его от пуль снайперов и атаки партизан. Прочная крыша уберегала от валящихся деревьев.

Слово «римский» в названии машины никак не соотносилось со столицей Италии. Но имело самое прямое отношение к городу Рим, штат Джорджия, где изготовили этого монстра. Предназначался «Римский плуг» для того, чтобы по приказу командования превратить любой участок джунглей в территорию, где уже не мог укрыться ни один вьетконговец.

Декстер вошел в канцелярию батальона и представился дежурному.

— Доброе утро, сэр. Рядовой первого класса Декстер прибыл для несения службы, сэр. Я — ваш новый оператор «Кабаньей челюсти», сэр.

Сидевший за столом лейтенант устало вздохнул. Его годичное пребывание во Вьетнаме подходило к концу. Он наотрез отказался остаться на второй срок. Ненавидел страну, невидимый, но смертельно опасный Вьетконг, жару, сырость, комаров и тропическую потницу, сыпь, периодически появляющуюся на половых органах и заднице. А тут еще бог послал шутника.

Но Кел Декстер проявил завидную настойчивость. Не отступался и в результате две недели спустя получил в свое распоряжение «Римский плуг». Более опытный оператор попытался дать ему несколько советов перед тем, как он первый раз вывел механического монстра с территории лагеря. Кел выслушал, забрался в кабину и выехал на операцию. Управлял он этой громадиной иначе, и получалось у него лучше. Все чаще к нему присматривался другой лейтенант, тоже инженер, у которого вроде бы и не было иных дел. Спокойный, тихий молодой человек, он мало говорил, но многое видел.

Вроде бы у здоровяка-пулеметчика не было никаких причин задевать более низкорослого и щуплого водителя-оператора «Римского плуга», но чем-то он пулеметчику не приглянулся. И после третьей стычки с РПК из Нью-Джерси дело дошло до драки. Но не у всех на виду. Инструкции такое запрещали. Для этого предназначалась небольшая полянка за столовой. Они договорились разрешить возникшие противоречия на кулаках с наступлением темноты.

Встретились при свете фар, в кругу, образованном сотней солдат. Большинство из них ставили на здоровяка, полагая, что им предстоит увидеть повторение поединка между Джорджем Кеннеди и Полом Ньюманом из фильма «Люк Холодная Рука». Они ошиблись.

Никто не упомянул про «Правила Куинзберри» [12] , поэтому Кел Декстер сблизился со здоровяком, нырком ушел от удара кулака, который снес бы ему голову, и со всей силой пнул пулеметчика под коленку. Обойдя одноногого противника, дважды кулаками врезал ему по почкам, потом коленом по яйцам.

Когда голова здоровяка опустилась и их рост сравнялся, костяшка среднего пальца правой руки водителя-оператора вошла в тесный

контакт с левым виском пулеметчика, и свет для него разом потух.

12

«Правила Куинзберри» — свод правил профессионального бокса. Составлен в 1867 г. и назван по имени автора, маркиза Куинзберри, который и ввел эти правила.

— Ты дерешься не по правилам, — сказал ему сержант, принимавший ставки, когда Декстер протянул руку за выигрышем.

— Возможно, зато не проигрываю, — ответил Декстер.

За световым кругом офицер кивнул двум военным полицейским, сопровождавшим его, и они шагнули вперед, чтобы арестовать водителя-оператора. Позднее все еще хромающий пулеметчик получил свои двадцать долларов.

Декстеру дали тридцать суток карцера, во-первых, за драку, во-вторых, за отказ назвать имя своего соперника. Улегшись на койку, он сразу заснул и еще спал, когда кто-то задребезжал металлической ложкой по прутьям решетки. Начался новый день, а днем спать не полагалось.

— Подъем, солдат! — раздался чей-то голос. Декстер соскользнул с незастеленной койки, вытянулся по стойке «смирно». За решетчатой дверью стоял мужчина с нашивкой лейтенанта на воротнике.

— Тридцать дней в карцере — это скучно.

— Я переживу, сэр, — ответил экс-РПК, разжалованный в рядовые.

— Ты можешь выйти отсюда прямо сейчас.

— Я думаю, за это придется что-то сделать, сэр.

— Да, конечно. Ты оставишь эту большую ревущую игрушку и поступишь в мое распоряжение. А потом мы выясним, так ли ты крут.

— А кто вы, сэр?

— Меня зовут Крыса-шесть. Так мы идем?

Офицер расписался на соответствующем бланке, и они отправились завтракать в самую маленькую и самую закрытую столовую во всей Первой дивизии. Никто не имел права войти туда без разрешения, так что в тот день там завтракали только четырнадцать человек. Декстер стал пятнадцатым, но не прошло и недели, как двоих убили, и их осталось тринадцать.

На двери «трюма», так они называли свой крошечный клуб, висела странная эмблема: крыса, стоящая на задних лапках, с оскаленной мордой, вывалившимся языком, пистолетом в одной лапке и бутылкой спиртного в другой. Вот так Декстер присоединился к Тоннельным крысам.

Шесть лет, в постоянно меняющемся составе, Тоннельные крысы выполняли самую грязную, самую опасную, самую ужасную работу в сравнении с другими участниками вьетнамской войны, однако их было так мало, а действовали они за такой густой завесой секретности, что большинство людей, включая американцев, практически никогда о них не слышали.

За эти годы их общее число едва перевалило за 350: маленькие подразделения Тоннельных крыс входили в состав инженерных частей Большой красной первой дивизии и 25-й дивизии («Тропической молнии»). Сто Тоннельных крыс не вернулись домой. Еще сотню, кричащих, обезумевших, вытащили из их зоны боевых действий и отправили на лечение к психиатрам. На том война для них закончилась. Остальные вернулись в Штаты, но, будучи по складу характера замкнутыми и немногословными, редко говорили о том, что делали на той войне.