Мстители гетто

Смоляр Гирш

«…Прощаюсь с тобой, моя единственная. Вот уже три месяца, как я лишился тебя. Когда злодеи отняли у нас твою маму, ты одна осталась со мной. Теперь и тебя нет… К чему жить? Прощаюсь теперь с тобой, моя дочурка, и говорю тебе: я хочу жить, очень хочу жить! Хочу, чтобы мои руки ощутили радость расплаты за твою мать, за тебя, мою единственную, за наших дорогих друзей, которых было так много у тебя, у меня и у всех нас. Прощаюсь с тобой, моя доченька.

Твой папа».

Рувим на минуту прикрыл глаза, точно силясь

что-то вспомнить, и снова взялся за перо.

«Слово обер-лейтенанту Шермарку»

«Не ищите меня, господин обер-лейтенант. Вы считали меня «порядочным евреем». Я покорно нес тяжкое бремя еврея гетто. Я отдавал вам свой труд и получал в уплату ругань, оскорбления, а нередко и побои. Да будет вам известно, обер-лейтенант Шермарк: Рувима Гейблюма, еврея гетто, больше нет! Есть партизан, мститель, который за каждую каплю невинно пролитой крови воздаст вам сторицей… А если вы все же захотите меня искать, — пожалуйста! Я в белорусских лесах. Свою столярную пилу и рубанок я сменил на винтовку, которую взял у вас. Так что, если очень хотите повстречаться со мной, — прошу покорно!»

Позднее, уже будучи в лесу, мы узнали, что гестапо приказало перевести это прощальное письмо. Рувима искали, но не нашли.

С таким настроением, как у Рувима, из Минского гетто ушли тысячи.

II. ПЕРВЫЙ ПАРТИЗАН ИЗ МИНСКОГО ГЕТТО

Одинокий выстрел может быть и случайным. Если выстрел повторяется, это заставляет насторожиться, напрячь зрение и проверить оружие. Когда же выстрел раздается в третий раз, тогда дело ясное:

— Тревога! К бою готовься!

Дежурный по партизанскому лагерю 208-го отряда имени Сталина в этот день был командир пулеметного отделения Борис Хаимович. Еще до того, как из секрета прибежал связной сообщить Борису, что враг близко, что он наступает на лагерь, Борис успел поднять всех на ноги. Он вместе со своим отделением отправился в направлении деревни Чесновое Рудинского района, откуда враг вел наступление. На партизанскую часть посыпался град пуль.

— В атаку! — скомандовал Борис.

Завязался ожесточенный бой не на жизнь, а на смерть. Был убит политрук роты. Замертво упал пулеметчик. И вот сам Борис свалился раненный, не в состоянии двинуться. К нему подполз командир 4-го отделения Шукалкин, чтобы вытащить его из огня. Но Борис продолжал кричать:

— Вперед! Бейте разбойников!

Гитлеровцы в этом бою были разбиты, в панике бежали. Бориса доставили в лагерь в бессознательном состоянии. Когда Гриша Гордон приступил к своей первой операции («врачем» он сделался еще в гетто, хотя успел пройти всего три курса медицинского факультета), Борис взглянул на него с печальной улыбкой в глазах и приободрил «хирурга»:

— Смелее, братец! Нас и не так резали…

— Когда?

— Уже забыл?! А вот когда в гетто нам пришивали желтые заплаты. Словно по сердцу ножом резали… Большей боли мне уж никогда не испытать… Теперь уж «им» больно будет…

И, действительно, первый партизан из Минского гетто Борис Хаимович

причинял врагам много боли. Спокойный, рассудительный, он терял свою солидность командира, как только откуда-нибудь доносилась черезчур длинная автоматная очередь. Он входил в азарт и всегда оказывался со своим отделением впереди, на самых опасных участках.

Однажды, недели через две после ухода из гетто, враг выследил местонахождение партизанского отряда. Гитлеровцы напали на партизанский пост и забросали его гранатами. Борис со своим отделением ушел километра за три от лагеря и стал поджидать врага.

В полутора километрах от лагеря сидела в засаде другая группа партизан. Враг наступал. Борис подпустил гитлеровцев на близкое расстояние. Когда фашистские бандиты были метрах в 70 от партизан, раздалась его команда:

— Огонь!

После первого же залпа немцы потеряли около 30 человек раненными и убитыми. Ряды их дрогнули, но скоро они оправились. Борис со своей группой перешел к той группе, которая была расположена ближе к лагерю. Снова враг был подпущен на близкое расстояние и — снова раздалась команда: «Огонь!»

Борис хорошо запомнил первую цифру (впоследствии он потерял счет) — 70 уничтоженных бандитов.

Из Белорусского штаба партизанского движения прибыл приказ: уничтожить гитлеровский гарнизон, закрепившийся в селе Суша Могилевской области.

Немцы укрепили свою базу дотами, четырьмя рядами колючей проволоки, противотанковыми рвами.

К выполнению приказа Белорусского партизанского штаба отряд хорошо подготовился. В лесу был построен макет вражеских позиций, и каждая рота подробно изучала поставленную перед нею задачу. Рота, с которой шел в бой Борис Хаимович, должна была нанести главный удар.

Бой открыла партизанская артиллерия: отряд располагал шестью 45-миллиметровыми пушками и одним 122-миллиметровым орудием.

Рота, в которой находился Борис, подошла метров на сто к позициям врага и бросилась на штурм. Загорелись немецкие казармы. Евсей Шнитман забежал вперед и в тридцати метрах от врага стал бить по амбразуре. Френкель заставил умолкнуть дот гитлеровцев. Партизаны проникли в помещение вражеского гарнизона, уничтожая оставшихся гитлеровцев. Спустя некоторое время появилась немецкая авиация. Она застала уже не гарнизон, а кладбище.

Это был первомайский подарок Родине Бориса Хаимовича и его товарищей.

В деревне Суша до конца войны больше не было гитлеровского гарнизона.

Немецкий гарнизон в Богашевичах (Могилевской области) мешал партизанам добраться до железной дороги. Его надо было уничтожить.

Три отделения партизан пошли в бой. Первым отделением командовал Хаимович. Он подошел вплотную к бандитскому гнезду, остальные два отделения зашли с флангов. Сотня гитлеровских разбойников была уничтожена. Двое спрятались на чердаке. Один из них был фашистский бургомистр. Гриша Гордон подобрался поближе к ним и предложил спуститься вниз. Один стал было спускаться. Бургомистр выстрелил в него. Флегматичный Гриша за минуту до того поймал на лету брошенную в него бургомистром гранату, пришел в ярость и зажигательной пулей поджег чердак.