Мстительница
Шрифт:
Майя ушла и тотчас вернулась с шербетом в высоком стакане, который Пеппер с жадностью осушила едва ли не одним глотком. И почти тотчас ее потянуло в сон. Правда, она успела сообразить, что, верно, Майя подсыпала в шербет снотворное. В саду росли всякие травы, многие из которых были завезены сюда из Европы. Если жить в таком удалении от людей, то волей-неволей приходится самим заботиться о своем здоровье. На этой вилле чего только нет… Пеппер закрыла глаза и позволила себе заснуть, признав напоследок, что очень переменилась,
Прошло довольно много времени, прежде чем она увидела сон. Наоми была, как живая, словно пришла к ней наяву. Правда, Пеппер ощущала себя взрослой, тогда как Наоми помолодела и поздоровела, но все-таки оставалась ее бабушкой.
Она что-то говорила ей на древнем языке цыган, который Пеппер чудом понимала, предостерегала ее… И она увидела себя и Майлса в одной постели, а потом он с серьезным лицом наклонился над ней. Голос Наоми зазвучал у нее в ушах:
— Он — хороший человек… Он — твой мужчина, девочка…
Видение растаяло, но на его месте появилось другое. На сей раз это был Симон Геррис с перекошенным от злобы лицом, и Пеппер ощутила серную вонь ненависти и смерти. Но еще она уловила запах страха. Это был ее собственный запах. И увидела ребенка, которому грозила гибель. В сонном тумане она пыталась понять, какое имя произносит Наоми, но не поняла, хотя была уверена в том, что видит Оливера, своего сына, и тогда она вновь услыхала ясный голос своей бабушки:
— Ты и твой сын в опасности, девочка. Ты должна быть осторожна!.. Будь осторожна…
Видение растаяло, и сколько потом Пеппер ни звала Наоми, бабушка больше не приходила.
Майлса разбудили крики Пеппер. Ничего не понимая со сна, он решил, что Симон Геррис каким-то образом добрался до виллы, и бросился на помощь…
С широко открытыми глазами Пеппер сидела в постели и кого-то звала. Майлс сразу все понял.
— Наоми!
Она звала бабушку, и он не стал ждать, когда Пеппер сама успокоится, а подошел к кровати и откинул сетку.
— Проснись! Это всего лишь сон…
Не надо было разрешать Майе экспериментировать с травами. Наверняка из-за них у Пеппер кошмар. Она повернула голову и внимательно посмотрела на него, постепенно сбрасывая с себя остатки сна. Едва Пеппер очнулась, как задрожала всем телом и руки у нее стали ледяные, отчего Майлс принялся тереть их, не успев подумать о том, как бы ее не напугать.
— Все хорошо… Это всего лишь сон…
Он утешал ее, как утешал бы испуганного ребенка, и вскоре Пеппер перестала дрожать. Тогда Майлс сел рядом с ней на кровать и обнял, испугавшись безразличия, с каким она приняла это.
У Пеппер не было сил противостоять ему так как наполовину она все еще была
Наоми назвала Майлса «ее мужчиной», и, глядя ему в глаза, поражаясь самой себе, она проговорила:
— Люби меня, Майлс… Сейчас люби меня…
Майлс не верил собственным ушам. Знает ли она, что говорит, или это всего лишь Майино колдовство? И, вообще, что все это значит? Майя не имела права лечить ее своими ведьминскими методами… Не навредила ли она ей? Однако Пеппер как будто осознавала, что говорит и о чем просит.
Он протянул руку, чтобы убрать волосы с ее лица, и она, как ни странно, не отшатнулась от него.
Атласная рубашка не скрывала очертаний ее груди, и Майлс ощутил такое яростное желание соединиться с этой женщиной, что решил не бороться с ним. Он уложил ее на подушки, стараясь держаться на весу, словно она могла рассыпаться под его тяжестью.
Сердце у него громко стучало… Вдруг она передумает? Он наклонился и прижался губами к ее губам, как бы испытывая, и Пеппер с легким вздохом раздвинула губы.
Его охватила неведомая прежде радость. Не имея ни малейшего представления, как это могло произойти, он подумал, что случилось чудо. Пеппер желала его. Майлс поглядел на ее мирное прекрасное лицо, и в нем взыграла ревность. О чем она думает? Какие мысли бродят у нее в голове и туманят глаза? И почти тотчас он услышал незнакомый низкий голос, словно в комнате был еще кто-то, кроме него и Пеппер:
— Возьми ее. Она твоя, и ты ее заслужил Удар ножа причиняет боль и отнимает мужество, но, когда с этим покончено, рана заживает.
Пеппер вида не показала, будто что-то слышит, однако, когда Майлс заглянул ей в глаза, она смотрела мимо него в темноту. По спине у него побежали мурашки, когда она тихонько прошептала:
— Наоми…
Майлс не верил в духов и призраков, и все же… Это невозможно, убеждал он себя, но он слышал…
— Пеппер.
Он позвал ее, и она, поглядев на него, вся напряглась.
— Ты хотела, чтобы я любил тебя, — напомнил он ей, правильно поняв ее страх.
— Нет! Нет!.. Не хочу!
Она выкрикивала свои привычные «нет», но не шевелилась, понимая, что на самом деле ей хочется сказать «да».
Не шевелилась она, и пока Майлс снимал с нее рубашку и раздевался сам. Ее тело оставалось безразличным, не принимая, но и не отвергая его, а разум все еще восставал против него, ибо в ней оставалась память о пережитом кошмаре. Пеппер ждала, когда он начнет ласкать ее, в уверенности, что ответит на его прикосновения так же, как отвечала всем и всегда. Физически Майлс был на редкость привлекательным мужчиной, но она не желала его, не могла желать.