Мстительный дух
Шрифт:
Глаза Гераддона были открыты, но незрячи. Его губы разошлись, словно он пытался заговорить, и на грудь потекла слюна.
— Нет ничего от того, кого мы знали, — произнес Малогарст. — Это его возродит.
— Тогда давай закончим с этим, — бросил Таргост.
Малогарст встал перед Гераддоном, положив татуированную руку на его покрытую шрамами грудь. Таргост не помнил, чтобы у Кривого были татуировки, однако распознал их происхождение. Те книги, которые ему показывал Эреб — древние тексты, якобы принесенные на Колхиду со Старой Земли — были полны строфами artes,
— Держи нож наготове, Сергар, — сказал Малогарст.
— Не тревожься на этот счет, — заверил его Таргост.
Малогарст кивнул и заговорил, но Таргост никогда не слыхал такого языка. Чем больше произносил советник, тем меньше Таргост верил, что это вообще язык в любом доступном ему понимании.
Он видел, как губы Малогарста шевелятся, однако их движения не соответствовали шуму в ушах. Звук напоминал смесь скрежета ржавого металла по камню, предсмертного хрипа и песни без мотива.
Таргост закашлялся, отхаркнув сгусток слизи. Он почувствовал вкус крови и сплюнул на пол. Моргнув, чтобы отогнать секундное головокружение, он крепче сжал каменный кинжал, желчь из желудка стала подниматься по пищеводу. Глаза Таргоста расширились, когда с клинка начал струиться тлетворный черный дым. Миазмы льнули к лезвию, и Таргост ощутил вес убийств, совершенных за долгую жизнь кинжала. Температура стремительно падала, и от каждого выдоха оставался длинный видимый шлейф.
— Пора, — произнес Малогарст, и шестнадцать воинов в капюшонах запрокинули пленникам головы, чтобы обнажить шеи.
Таргост шагнул к ближайшему, юноше с красивым лицом и расширенными перепуганными глазами.
— Прошу, я только…
Таргост не дал человеку закончить и погрузил кинжал с дымным лезвием глубоко в его горло. Из причудливой раны ударил фонтан крови. Воин в капюшоне толкнул умирающего вперед, и Таргост двинулся дальше, вскрывая одно горло за другим, оставляя без внимания ужас или последние слова жертв.
Когда умер последний, их кровь заплескалась вокруг сапог Таргоста и перелилась через край плинта. Меловые символы начали жадно пить, и Таргост почувствовал, что его кисть задрожала.
— Мал… — произнес он, когда его рука поднесла клинок к его же собственному горлу.
Малогарст не ответил. Его губы все еще извивались, противореча не-звукам, которые он издавал. Таргост повернул голову, но мир вокруг него превратился в застывшую картину.
— Малогарст! — повторил Таргост.
— Он не в силах тебе помочь, — произнес Гер Гераддон.
Таргост взглянул в лицо, озаренное злобой и извращенным удовольствием от страданий. Черты Гераддона более не были обмякшими из-за смерти мозга, они растянулись в ухмыляющейся гримасе. Глаза были белыми, как молоко, и пусты, словно нераскрашенные глаза куклы. Что бы их ритуал ни вытянул из варпа, это был не Гер Гераддон, а нечто неизмеримо древнее, свежерожденное и окровавленное.
— Шестнадцать? Это лучшее, на что вы способны? — произнесло оно. — Шестнадцать жалких душ?
— Это священное число, — прошипел Таргост, силясь не дать клинку достать до шеи.
— Для кого?
— Для нас, для Легиона… — прохрипел Таргост. — Мы — Шестнадцатый Легион, дважды Октет.
— Ааа, понятно, — отозвалась тварь варпа. — Священное для вас, однако бессмысленное для нерожденных. После всех уроков Эреба вы все еще умудряетесь понимать неверно.
Злость задела Таргоста за живое, и неотвратимое продвижение клинка к пульсирующей артерии на шее замедлилось.
— Неверно? Мы же призвали тебя, так ведь?
Тварь, облеченная плотью Гераддона, рассмеялась.
— Вы меня не призывали, я вернулся по собственному желанию. У меня так много всего, чему можно вас научить.
— Вернулся? — выговорил Таргост. — Кто ты?
— Больно слышать, что ты меня не узнаешь, Сергар.
Дымящиеся кромки покрытого кровью клинка коснулись шеи Таргоста. Кожа разошлась под острием. Нож погрузился глубже в шею, и толчками потекла кровь.
— Кто я такой? — прохрипел демон. — Я Тормагеддон.
Рассуа везла следопытов из Старой Гималазии на Ультиму Туле — самое дальнее сооружение среди тех, которые считались находящимися на орбите Терры. Если не считать еще незавершенный Пламенный Риф, Ультима Туле была самым последним дополнением к обитаемым платформам, степенно кружившимся вокруг родной скалы человечества. Она была меньше, чем суперконтинент Лемурия, менее производительна, чем промышленная энергостанция Родиния, и лишена величественной архитектуры Антиллии, Ваальбары и Каньякумари.
Ее построили шестьдесят два года назад рабочие, впоследствии переведенные в дальние сектора Империума. Старшие братья затмевали ее по размерам и мощности, так что ее внесли в орбитальный реестр Терры не более чем сноской.
За время своего существования Ультима Туле была тихо позабыта большей частью обитателей Терры. У большинства орбитальных архитекторов подобная участь своего детища вызвала бы скорбь, однако незаметность изначально была целью Ультима Туле.
Она состояла из двух матово-черных цилиндров длиной по пятьсот метров и диаметром в двести, которые соединял между собой центральный сферический узел. Сооружение не пронизывали бронированные окна, и о его существовании не предупреждало мигание противоаварийных фонарей. Любому звездоплавателю, которому бы повезло краем глаза заметить Ультиму Туле, было бы простительно принять ее за мертвый орбитальный мусор.
Внешний вид был намеренно обманчив. Ультима Туле представляла собой одно из самых сложных сооружений, вращающихся вокруг Терры, и ее бесчисленные комплексы ауспиков тихо отслеживали космическое сообщение по всей системе.
На темной стороне открылся посадочный ангар, который оставался видимым ровно столько, сколько потребовалось для приема пригодной для полетов в пустоте «Валькирии». За штурмовым транспортом закрылись защищенные от ауспиков противовзрывные двери, и Ультима Туле продолжила свой путь вокруг планеты внизу, словно ее никогда и не было.