Муассанитовая вдова
Шрифт:
Льерт словно почувствовал, что я собираюсь сделать, и внезапно резко развернулся. Серые глаза блеснули таким гневом и вместе с тем мольбой не делать этого, что сердце сжалось.
«Стой».
«Нет, я должна».
«Стой, я сказал!»
«Нет!»
Откуда он знает? Почему так хорошо меня чувствует? Почему всегда понимает? Да что же за гад-то такой идеальный…
Серый взгляд смягчился.
«Это ты у меня идеальная».
В горле стояли слезы, еще минута – и просто не успею. Поднялась со своего места, не обращая внимания на удивленный вопрос Мишеля «ты куда?», обогнула ряд с пустыми креслами, сделала шаг в центр
– Мы посовещались и пришли к выводу… – начал Леандр.
– Я требую открыть протокол депрессии альфа-волн! – громогласный голос Льерта не расслышал бы даже глухой.
Я замерла, не понимая, что происходит.
– Вы уверены? – неожиданно мягко переспросил самый пожилой член совета. – Вы понимаете, чем рискуете?
– Да, я все понимаю.
А дальше произошло что-то странное: цварги загудели. Кто-то разочарованно взвыл: «Да ну, еще несколько часов просиживать штаны, чтобы узнать, чем все закончится?!» Юдес рыкнул: «Это какой-то фарс! Я отказываюсь в нем участвовать». Трое других цваргов почти одновременно как-то устало-обреченно произнесли, что готовы к протоколу. Большая часть толпы хлынула из самого большого зала Серебряного дома. Мишель схватил меня за локоть и со словами: «Давай скорей, пока Льерт готов», вывел в коридор, а затем на какой-то балкон.
– Что происходит? Мишель?! – Вцепилась юристу в лацканы пиджака и с мольбой посмотрела в горчичные глаза. – Я не понимаю… Объясни, при чем тут протокол депрессии альфа-волн?! Он же уже отсидел на астероиде! Что происходит?!
Адвокат посмотрел с жалостью, мягко отцепил мои пальцы, усадил и только после этого произнес:
– Селеста, ты понимаешь, как работает этот протокол?
– Ну да… – Я растерянно взмахнула рукой. – Когда случается что-то плохое, а цварг при этом испытывает вину, в воздухе разлиты альфа-волны. Я их не чувствую – рогов у меня нет, но по законам Цварга на основании этих колебаний можно осудить мужчину.
– Почти так. – Мишель бледно улыбнулся. – Альфа-волны – собирательное название для всех ярко выраженных негативных эмоций – колоссальная боль, чувство потери, вины, жгучая ненависть, когда цварг готов пойти на убийство. В последних случаях цварги, как правило, достаточно быстро сходят с ума от своего же фона. Все мы разные, каждый живой организм думает, а его головной мозг ежесекундно выдает множество самых разнообразных колебаний. Это понимаешь?
Кивнула. Это я понимала.
Мишель нервно почесал затылок.
– Льерта первый раз осудили именно по протоколу депрессии альфа-волн. Потому что его нашли рядом с трупом невесты, а вокруг были альфа-волны и следы колоссального воздействия на цваргиню. Я читал судебный отчет, когда готовился к этому делу. Сейчас же Юдес Лацосте притащил доказательства, пускай косвенные и непроверенные, что Льерт вновь переступил черту и выжег мозги рептилоидам. Конечно, пока что никаких обвинений не выдвинуто. По большому счету, Цваргу дела нет до планеты, которая даже в состав Федерации Объединенных Миров не входит. Но видео с рептилоидами раз и навсегда бросает тень на репутацию и имя Льерта. После такого он уже не смог бы на тебе жениться.
– Плевать на замужество, – пробормотала, всхлипывая. – Лишь бы с ним все было в порядке.
Мишель угрюмо кивнул.
– Требование Кассэля провести протокол депрессии альфа-волн означает, что сейчас его, по сути, будут судить.
Полуцварг вздохнул, а я подавила тихий вскрик.
– Это больно? – прошептала одними губами.
Мишель криво усмехнулся.
– Те, кто это проходил, говорят, что сродни тому, чтобы пережить все самые ужасные моменты прошлого, помноженные на кошмары.
– И зачем он на это пошел?
– Ради тебя, Селеста. – Юрист посмотрел на меня как на глупенькую. – Ради тебя. Если он полностью переживет прошлое и не почувствует за собой вины, а те, кто проводит протокол, поймут, что он предельно искренен, – его отпустят. Заключение насчет смерти Фьенны уберут из личного дела, а ему принесут глубокие извинения.
– Да на что ему эти извинения, лучше бы судили нормально, – прошипела раздраженно.
Мишель промолчал. Мы сидели на балконе и смотрели на пролетающие мимо флаеры, на идеально-гладкие зеркальные здания вокруг, на белоснежные пики высоких гор на горизонте, на яркое солнце, которое уже клонилось к горизонту. В голове роилось так много мыслей и тревог, что хотелось от всего избавиться, отмотать время вспять и вновь оказаться на Оентале. Да, там пыль, грязь и дожди, но там я была счастлива. Там мы были счастливы. Вселенная, это были самые лучшие дни в моей жизни. Потому что в них был Льерт.
Друг несколько раз порывался меня накормить, но кусок не лез в горло. Есть не хотелось, а вот пить – да, пила я много. Юдес намеревался поговорить со мной наедине, но, когда он попытался закрыть дверь на балкон и сделать вид, что ее заклинило, удачно вовремя вернулся Мишель с сэндвичем и бутылкой воды.
Меня мутило от Лацосте.
Меня мутило от нервов.
Меня просто мутило…
В какой-то момент у Мишеля пиликнул коммуникатор. Он бросил взгляд на устройство, вскочил на ноги, отряхивая с себя крошки, и бодро гаркнул:
– Пора!
– Что? Что решили?! – Вцепилась в рукав юриста.
Ничего не сказав, он повел меня обратно в сторону того ужасного зала. В коридоре я увидела пять высоких рогатых фигур – членов Аппарата Управления, согласившихся провести протокол, и Кассэля. Он о чем-то серьезно разговаривал с мужчинами, но резко замер и обернулся. Бесконечно долгий миг мы смотрели друг на друга, а затем, наплевав на все приличия, я рванула к Льерту, а он, улыбаясь, шагнул навстречу и широко раскинул руки. Черная шляпка с вуалью слетела с головы посередине пути, но мне было плевать. Плевать на то, что в общественном месте, плевать на изумленные взгляды цваргов, да на все – плевать.