Муайто
Шрифт:
Как ни старался Муайто, до самого вечера ему так больше и не удалось найти ни единого намёка на былое присутствие коблиттов или же украденных ими детей. Он на несколько раз обежал все окрестности вдоль и поперёк. И даже, пройдя чуть вперёд, дважды (сначала в одну сторону, а потом в другую) прошёлся по расширяющейся спирали, заглядывая чуть ли не под каждый камень и тщательно осматривая любые клочки податливой почвы, на которых могли бы остаться отпечатки коблиттских ног. Забирался и бродил по близлежащему леску, поднимался повыше по склону. Но случайно свалившийся с детской ноги башмачок оказался единственным следом, так больше никакой пользы и не принёсшим.
Между тем близился вечер. Солнце, спрятавшись за одну из высоченных гор, уже погрузило часть низины в сумрачную тень, хотя и продолжало заливать ярким светом верхушки скал с противоположной стороны долины альвов. Но вскоре и это красочное предзакатное свечение должно было пропасть, наполнив округу ночной темнотой. А значит, стоило всерьёз озаботиться местом для ночлега.
Если уж днём ничего не высмотрел, ночью и подавно не найдёт. Придётся поиски утром возобновлять и обследовать местность по новой, ещё более тщательно и внимательно: сдаваться и возвращаться домой, ничего не добившись, Муайто точно не собирался.
Для начала вернулся к ручью и забрёл в лесок рядом с ним. Насобирал по полянкам небольшую охапку травки лупавки, которую, хорошенько измельчив ножом, старательно перемешал с глинистой грязью, набранной на бережку ручья. Вымазал получившейся вонючей гадостью лицо, шею и руки. Не обошёл вниманием живот и даже спину, до боли выворачивая руки и стараясь дотянуться до позвонков между лопаток.
Кожу немного защипало. Ерунда, вполне терпимо. Зато теперь мелкие кровососы, повысившие с приближением ночи свою активность и надоедливо гудящие над головой, будут уже не так докучать своим ненасытным интересом.
Обе повязки – и на голове, и на теле – тоже перепачкал грязью. Рубаха Туако, что пошла на лоскуты, была хоть и не белоснежной, но всё же довольно светлой. Для коблиттов, что во тьме видят очень даже хорошо, такие украшения на орке будут всё равно что костёр в ночи. Кстати, о костре…
Тут же в лесочке Муайто срубил пару молодых невысоких деревьев с тонкими стволами, но густыми мелколистными кронами. Заволок их на один из ближайших горных склонов, выбрав тот, что изобиловал скоплениями крупных камней, способных укрыть орка от чужих взглядов.
Рядом с одним таким нагромождением валунов он из камней поменьше выложил круглую стенку, соорудив подобие очага. На его дне, ближе к краю, пристроил тушку земляного крысуна, засыпав её сверху несколькими слоями мелких булыжников.
Обломав с деревьев тонкие ветки с листьями, сложил их неподалёку, а изрубленные стволы и те сучья, что потолще, свалил кучей в очаг. Запалил костёр и, убедившись, что тот разгорелся, забрался по склону повыше да подальше, спрятавшись среди ещё одного каменного завала.
Сидеть рядом с огнём там, где может шастать враг, безусловно, было бы самым неразумным. Мало того, что из-за яркого огня не видишь, кто там вокруг в темноте бродит, так ещё и само пламя костра даже сейчас, в наступающих сумерках, видно издалека. Если коблитты его заметят, могут и нагрянуть на огонёк.
На что парень, кстати, очень сильно надеялся. Костёр не только обеспечит Муайто ужином, но, если повезёт, станет приманкой для коротышек. Если удастся их выманить, можно затем попробовать проследить коблиттов до самого логова.
Конечно, сбежавшись на огонёк, коротышки вполне могут лишить парня ужина. А ещё наверняка станут искать, кто же его тут развёл. Но у засевшего на верхотуре Муайто, да ещё и грязью обмазанного, были все шансы остаться незамеченным.
Вряд ли коротышки полезут карабкаться по здоровенным глыбинам, среди которых притаился орк. Не по росточку им по подобным завалам бродить. А издалека коблиттам не разглядеть Муайто даже с их ночным зрением. И даже не унюхать.
Впрочем, молодой охотник сильно сомневался, что серые карлики являются обладателями острого, высокочувствительного нюха. Ведь, в противном случае, они бы сами давно передохли от собственного едва переносимого зловония.
Ну а ужин… Если и обнаружат копуна недомерки, то уж ради такого дела можно разок и голодным остаться.
Трепыхающиеся языки набравшего силу пламени невольно притягивали взгляд. Дерево, хоть и не было сухим, занялось легко, горело мощно, с громким потрескиванием и снопом искр, хаотичным потоком устремляющимся в темнеющее небо.
Муайто поудобнее пристроился на камнях и замер, уставившись на это буйство огненной стихии. Но мысли его при этом были заняты совершенно иным.
Зрелище выпотрошенного коротышкой ребёнка никак не хотело задвигаться и прятаться в глубину памяти, так и норовя всё время всплыть перед мысленным взором охотника.
Нет, он и раньше не раз видел смерть. Орки ведь не бессмертные – и от ран гибнут, и от старости умирают. А иногда и от болезней, победить которые даже живица неспособна.
Но тут было совсем другое. Похоже, ему до конца дней своих не забыть ни испуганные всхлипы девочки, ни брызнувшую кровь, ни небрежно сброшенное со скалы маленькое тельце. И особенно не забыть хищный и довольный блеск в глазах мерзкого недомерка, облизывающего окровавленное лезвие. Такое и нельзя забывать. И прощать нельзя.
Муайто тяжело вздохнул и почесал нестерпимо зазудевший бок.
Грязь, размазанная по телу, подсохла, превратившись в твёрдую корку, стянула кожу и при малейших движениях начинала трескаться. Причём, такое впечатление, что не сама по себе, а прямо вместе с этой самой кожей.
А ещё Муайто казалось, что душа его тоже пошла мелкими трещинками. И чтобы не развалилась она совсем на куски, обязательно должен он был выследить этих мелких ублюдков. Найти, чтоб привести в их логово собранное по родам войско и сначала утопить в крови, а потом выжечь к трогловой матери всё это проклятое коблиттское племя.