Мучительные перевоплощения Симэнь Нао

Янь Мо

– Что вам надо?

– Накормить осла, нагреть воды и помыть его, а затем вызвать ветеринара, чтобы забинтовать искалеченную ногу.

Партиец крикнул в сторону кухни, и оттуда тут же прибежало несколько мужчин.

– Приготовьте всё, что он говорит. И быстро!

Люди помыли меня. Врач обработал рану йодом, наложил на нее мазь и плотно обмотал марлей. Потом они раздобыли для меня ячменя и люцерны.

Пока я уплетал ячмень и люцерну, люди принесли и поставили перед хозяином миску с горячими пирожками. Один из них, видимо, повар тихо сказал:

–

Ешь, брат, не упирайся. Ешь всё, что дают. О завтрашнем дне не стоит думать. А твой осел не протянет долго. Немного посопротивляется, а когда устанет бороться, настанет ему конец.

Сгорбленный хозяин сидел на двух обломках кирпича, уложенных друг на друга, и не отрывал глаз от моей забинтованной ноги. Он, кажется, даже не слышал то, что сказал ему повар. В его животе опять что-то забурлило, и я догадывался, каким огромным соблазном были для него жареные мясные пирожки. Я несколько раз замечал, как он протягивал к ним свою черную, грязную руку, но в последний миг останавливал ее.

Глава 11.

Герой войны помогает изготовить искусственное копыто.

Голодные крестьяне убивают и съедают осла

Моя поврежденная нога зажила, так что за свою жизнь я мог не беспокоиться, но потеряв способность работать, я стал ненужным. Несколько раз к нам наведывался мясник из народной коммуны, чтобы купить меня и моим мясом улучшить жизнь партийных работников, но хозяин, с проклятиями, прогонял его.

В «Записках о черном осле» Мо Янь писал:

Хозяйка Инчунь где-то нашла старый кожаный ботинок. Она принесла его домой, тщательно вычистила, вложила внутрь вату, сверху пришила ленту и привязала к искалеченной ноге осла, благодаря чему он смог удерживать хоть какое-то равновесие. И вот, в ту весну 1959 года на сельских дорогах можно было увидеть странную картину – единоличник Лань Лянь, растрепанный и яростный, толкает груженную навозом тележку на деревянных колесах, которую тянет, хромая и наклонив голову, осел со старым башмаком на одной ноге. Тележка двигается медленно, колеса оглушительно скрипят. Лань Лянь, согнутый в три погибели, со всей силы толкает тележку, а осел-калека отчаянно старается как-то немного помочь хозяину. Сначала люди поглядывали косо на такое странное сотрудничество, а кое-кто украдкой хихикал, прикрывая рот ладонью. Но впоследствии смеха не стало слышно. На первых порах немало школьников начальной школы бегало за тележкой, а некоторые хулиганы даже бросали в осла камни, но за такие поступки их дома строго наказывали.

Весной земля походила на заквашенное тесто – в ней застревали и колеса до самых ступиц, и мои копыта. А навоз приходилось возить к середине поля. Я напрягал все свои силы, чтобы уменьшить бремя на хозяина. Но как только я делал несколько шагов, ботинок, который хозяйка привязывала к искалеченной ноге, оставался в почве. Когда искалеченная нога, словно кол, залезала в землю, от невыносимой боли, а не от усталости, я покрывался обильным потом. «И-о, и-о...». Хозяин, убей меня, потому что ни на что больше я не гожусь! Но краем глаза я видел его синюю щеку и выпученные глаза и решал дотащить повозку до середины поля – только ради того, чтобы отблагодарить его за доброту, а также отплатить мелким ублюдкам за насмешливые улыбки и показать пример, достойный подражания. Однако, утратив на миг равновесие, я подался вперед и упал на колени. О, теперь боль стала гораздо меньше, чем перед тем, как ботинок застрял в земле, и позволяла на коленях тащить тележку! Поэтому я пополз на коленях вперед как можно быстрее и яростнее. Я чувствовал, что хомут сжал горло и мешал дышать. Я знал, что должно быть сейчас у меня был чрезвычайно уродливый вид, достойный насмешливой улыбки. Ну что же, пусть они смеются, и если я дотяну тележку до места, нужного хозяину, я добуду славную победу!

Выгрузив навоз на поле, хозяин подошел ко мне, обнял мою голову руками и, глотая слезы, еле выговорил:

–

Чернявчик... ты действительно замечательный осел!..

Хозяин достал трубку, набил ее табаком и, закурив, глубоко затянулся. Потом сунул мундштук трубки мне в рот.

– Чернявчик, затянись! Усталость сразу пройдет, – проговорил он.

За много лет совместной жизни с ним я пристрастился к курению. Я глубоко затянулся и выпустил две струи дыма из ноздрей.

В ту зиму, когда хозяин узнал, что Пан Ху, директор снабженческого кооператива, заказал себе протез, он решил смастерить и мне искусственное копыто. С этой целью хозяин и хозяйка, по давней дружбе, встретились с Ван Леюн, женой Пан Ху, и объяснили ей свою задумку. С её помощью они изучили протез ее мужа со всех сторон. Протезы производила только одна шанхайская фабрика на заказ, и исключительно для инвалидов революции. И как осел, я не мог воспользоваться такой привилегией. Но даже, если бы фабрика захотела изготовить для меня искусственное копыто, мой хозяин не смог бы его выкупить. Поэтому они решили собственными руками сделать для меня искусственное копыто. Три месяца хозяин потратил на то, чтобы после нескольких неудачных попыток, наконец-то, изготовить для меня искусственное копыто, своим видом совсем похожее на настоящее, и приладить его к искалеченной ноге.

Когда они водили меня по двору, я чувствовал, что теперь мне гораздо лучше ходить с искусственным копытом, чем в старом ботинке. Хотя моя походка была напряженной, хромота заметно уменьшилась. Хозяин вывел меня на улицу, гордо подняв голову и выпятив грудь, будто хотел похвастаться своей силой. Я старался идти как можно лучше, чтобы поддержать его престиж. Сельская детвора сопровождала нас бурными криками. Я видел, как смотрят на нас люди вдоль улицы, и слышал, о чем говорят между собой. По всему было видно, что они в восхищении от хозяина. Но потом мы случайно встретились с глазу на глаз с бледным и изможденным Хун Тайюэ, который насмешливо спросил:

– Лань Лянь, так ты показываешь свою силу перед народной коммуной?

– Даже и не думаю, – ответил хозяин, – Народная коммуна и я – это как колодезная и речная вода, которые никогда не смешиваются.

– Но ты ходишь по улице народной коммуны, – показав пальцем сначала на землю, а потом на небо, Хун Тайюэ холодно добавил: – А еще дышишь воздухом и греешься солнечными лучами коммуны.

– Улица, воздух и солнце были еще перед созданием коммуны. Их небо подарило всем людям и животным, поэтому народная коммуна не имеет права их присваивать! – Хозяин глубоко вдохнул, топнул ногами и поднял лицо к небу. – Какой чудесный воздух, какие замечательные солнечные лучи! – затем, похлопав меня по шее, он сказал: – Чернявчик, глубоко дыши ртом, переступай ногами и грейся в солнечных лучах!

– Лань Лянь, я не боюсь твоего нахальства, но посмотрим, как ты запоешь потом!

– Уважаемый Хун, если сможешь – поставь улицу вертикально, спрячь солнце и заткни мой нос!

– Поживем – увидим! – гневно ответил Хун Тайюэ.

Я думал отработать с искусственным копытом на хозяина еще несколько лет. Но вскоре наступил страшный голод, который превратил людей в хищных зверей. Съев на деревьях кору и корешки трав, они ворвались толпой, как голодные волки, в усадьбу Симэнь Нао. Сначала хозяин защищал меня от них с палкой в руках, но черно-зеленый блеск в их глазах испугал его – он бросил палку и убежал. Оказавшись перед толпой голодных людей, я задрожал всем телом, потому что понял, что сейчас мне наступит конец, и моему существованию в облике осла будет поставлена точка. В это мгновение перед моими глазами отчетливо проплыло всё, что происходило со мной в течение десяти лет после моего перевоплощения в осла. Закрыв глаза, я слышал голоса: