Мухоморная диета
Шрифт:
— И что? — неожиданно богатырь оторвался от еды и посмотрел на чародейку.
— Не боишься? — вкрадчиво поинтересовалась Марья, поднимая руку в изображении атакующего жеста.
— Меня в детстве часто с лавки роняли, с тех пор ничего не боюсь, — хмыкнул богатырь и вложил ей в руку кружку с молоком.
Моровна застыла в недоумении.
— Пей, вечернее, — подтолкнул кружку Иван и вытащил из котомки третью ватрушку.
Чародейка подчинилась приказу и сделала первый глоток. Теплое молоко приятно прокатилось по иссохшемуся за день горлу и она почувствовала зверский голод. Ватрушка тоже была теплой, покрытой маковыми зернышками. Марья отщипнула кусочек и медленно прожевала.
— Только не говори, что ты из этих малохольных, — богатырь наблюдал за тем, как она ест, — Откусят кусочек, а потом свистят, как они объелись.
Моровна ухмыльнулась и отбросив в сторону сомнения с жадностью набросилась на еду. Иван довольно крякнул и снова залез в свою безразмерную котомку, за добавкой.
После еды чародейка почувствовала, что ее потянуло в сон. Третий день без отдыха, если не считать то короткое мгновение, когда она спала прижимаясь к Ивану. Он словно читал ее мысли, кружка была сложена в котомку, а та в свою очередь заняла свое место у импровизированного изголовья.
— А как же? — чародейка показала на браслеты.
— Утром на место верну, — зевнул богатырь и снова уложил ноги Марьи себе на колени, да и одеяло подоткнул, чтоб не дуло.
Она отказывалась что-либо понимать и просто плыла по течению. В конце-концов не убьют же ее за одеяло и немного еды? Моровна хмыкнула, странно было слышать эти слова от самой себя, приговоренной к казни.
Под мерное посапывание богатыря она уснула и ей приснился кошмар, в котором чернота медленно подкрадывалась к ней, пытаясь больно ужалить. Она бежала по улице, а люди от нее отворачивались и стыдливо прятали глаза, отказываясь помогать. Темнота почти настигла ее, как из-за угла перед ней выросла огромная фигура, которая засунула ее за спину, а жалящую пакость приложила кулаком, да так, что она лопнула.
Чародейка обняла фигуру и вдруг проснулась.
На площади было естественно светло, наблюдающая ведьма была на месте, но почему то выглядела испуганной.
— Проснулась, красна девица? — ехидный голос рядом заставил ее вздрогнуть.
Марья увидела перед собой высокую, статную женщину в цветастом сарафане.
От ее голоса зашевелился богатырь, а когда он увидел, кто стоит перед ними, слегка икнул и застыл.
— А я смотрю, куда ж это мое дите ненаглядное на ночь глядя с ватрушками да молоком собралось!
До Марьи стало доходить, что эта женщина — мать Ивана! А по ощущениям, они ночью обнялись, да так и проснулись. Кошмар наяву! Судя по напряженному молчанию сзади, на помощь богатыря рассчитывать не приходилось.
Где-то внутри она его даже понимала, все еще не решаясь открыть рот и что-то возразить возмущенной матери.
— Вставай! Позор на мою голову! — скрученное полотенце опустилось на плечо Ивана, — Ишь, чего удумал!
— Он не виноват, — тихо сказала чародейка, — Я его заставила.
От изумления бывшая титулованная Елена Прекрасная выпустила из рук полотенце.
— Заставила? Моего Ванюшу?
— Я же ведьма, — невозмутимо продолжила Марья, выпутываясь из одеяла, — Сегодня он, а завтра кто-то другой. Он доверчивый, вот и попался!
Полотенце опасно просвистело мимо щеки Марьи.
Та в долгу не осталась и выдала свой самый убийственный взгляд. Все присутствующие на площади люди замерли, боясь своим движением потревожить хрупкую тишину. Иван затолкал одеяло в котомку и подхватив мать под руку, утащил ее с площади. Замершие в ожидании ужасного, неверяще смотрели им вслед.
Наблюдающая закатила глаза и снова вызвала кузнеца.
Верховная ведьма с трудом сдерживала смех, когда ей докладывали о происшествии. Характер Елены Прекрасной она знала не понаслышке, в молодости частенько бегали вечерять друг к дружке.
— Неужели прямо так и сказала? Я его заставила? Да в нашем царстве любой знает, что Ваню бесполезно заставлять. Вот умора, жалко я сама ее лица не видела! Все таки достойную соперницу встретила, да на старости лет.
— Ну я не разделяю твоего веселья, — заместительница подошла к окну и выглянула на площадь. Перед позорным столбом было столпотворение, всем хотелось поглядеть на девку сумевшую осадить первую нахалку царства.
— Почему?
— Сейчас за ней следить стало сложнее, слишком много народа трется вокруг.
— У нее нет силы, — мягко напомнила Верховная.
— Думаешь я ее боюсь? — фыркнула помощница, — Я боюсь народных волнений, которые может поднять наша Прекрасная. Если все выйдет из-под контроля придется заменять традиционную казнь. Ибо до нее она может не дожить…
— Серьезно? — глава Ковена задумалась.
— Любимого сыночку обидели, — второй раз хмыкнула помощница.
— Я поговорю с ней, — медленно протянула Верховная, — Так сказать, по старой памяти.
Эту ночь Марья проводила одна.
Весь день на нее пялились, показывали пальцем, детвора обстреливала ее горохом и комьями земли. Поэтому с приходом сумерек чародейка почувствовала облегчение, прохлада всех разогнала по домам.
Звеня цепями и стуча зубами от холода, Моровна пыталась хоть как-то устроится на жесткой земле. Несмотря на дневное напряжение, она так и не смогла уснуть. До самого утра она просидела вглядываясь в темноту и дрожа. Оставалось всего четыре дня, но ей все еще хотелось жить.
Утром ее ненадолго освободили, позволив сходить в уборную и даже умыться. Желудок начал бурчать возмущаясь отсутствием пищи. Марья снова мысленно обругала богатыря, который сорвал ей всю подготовку. После этой прогулки она села в позу для медитации и отключилась от внешнего мира, собираясь дождаться казни в бессознательном состоянии.
На шестую ночь ей не повезло, начался сильный ливень. Тяжелые капли отвлекали ее от транса и нарушали концентрацию, вдобавок ослабленное голодовкой тело быстро теряло силы. Марья впервые за это время открыла глаза и невидяще смотрела перед собой. Стена дождя отсекала ее от праздных взглядов полуночных гуляк.