Мулан

Ночь лежала над северными границами Китая. Все было спокойно, да и как могло быть иначе, если Китай был прикрыт с севера Великой Китайской Стеной? Эта огромная, длиной в десять тысяч ли стена [1] , достигала высоты в шесть чжанов и шесть чи [2] , а через каждые сто чжанов она опиралась на мощные сторожевые башни. Толщина же стены была такой, что по ее гребню могли свободно проехать рядом, не мешая друг другу, две повозки, запряженные лошадьми.

По верху стены днем и ночью ходила вооруженная стража. Вот и сейчас один из стражников, зорко вглядываясь в темноту, шел от одной башни к другой, совершая обход вверенного ему участка. Вдруг какая-то птица, свистя крыльями, налетела на него сзади и так ударила по шлему когтями, что стражник присел от неожиданности, а его шлем, звеня, покатился по камням. Стражник поднял голову и увидел, как громадный черный сокол уселся на верхушке шеста, к которому был прикреплен китайский флаг, и издал громкий крик, словно подавая сигнал. И тотчас над стеной, с северной ее стороны, взлетел какой-то предмет. Он громко лязгнул по верхушке каменного зубца, и стражник с ужасом понял, что это — трехзубая стальная «кошка» с привязанным к ней канатом.

Стражник бросился было к краю стены, но уже десятки таких же «кошек» взлетели над стеной и со звоном вцепились крючьями в её зубцы и проемы.

— Это вторжение! — закричал стражник. — Зажечь костры! — и он помчался по стене к ближайшей башне.

Но прежде, чем он достиг башни, дверь ее с треском распахнулась и из нее выскочили несколько огромных, страшных, полуголых людей, вооруженных широкими и тяжелыми изогнутыми мечами. Гунны! [3] Первый из них поднял меч… Пригнувшись, стражник ловко уклонился от удара, прыгнул на деревянную лестницу, ведущую на верхнюю площадку башни, и полез по ней. Преследующий его воин громадного роста, размахнувшись, нанес удар мечом. Он метил стражнику по ногам, но тот поджал ноги и удар страшной силы пришелся по лестнице. Как тростинку, рассек меч толстый деревянный брус и со звоном ударил в камень стены, высекая искры. Перерубленная лестница начала падать, но китайский воин уцепился за каменный зубец наверху. Подтянувшись, он, как обезьяна, вскарабкался на стену и спрыгнул на верхушку башни. Выхватив из кольца горящий факел, стражник бросился к стоящему в центре площадки большому чану с маслом. Но тотчас по другую сторону чана на каменные плиты мягко соскочила с зубца башни огромная тень. Человек поднял голову, прикрытую капюшоном, и факел осветил широкое лицо с грубыми чертами, желтые, как у рыси, горящие глаза и тонкие усы, загибающиеся вниз по бокам безгубого, словно трещина в камне, рта. Из-за спины его, над плечом, торчала рукоятка длинного меча. Это был Шань Ю — свирепый предводитель гуннов, прославившийся своей силой, хитростью и невероятной жестокостью. Черный сокол, первым напавший на стражника, слетел с верхушки шеста и уселся на плечо своего хозяина.

Один долгий миг стражник и его враг смотрели друг на друга. Страж стены прочитал в глазах противника свой смертный приговор, но недрогнувшей рукой он поднес пылающий факел к котлу. Взметнулось высокое пламя, на соседних башнях раздались крики: «Тревога!», «Зажечь костры!», и тотчас пламя начало вспыхивать на башнях все дальше и дальше, по всей Великой Стене.

Шань Ю оглянулся — цепочка огней, как беззвучный крик в ночи, неслась по верхушкам башен в обе стороны.

— Теперь

Не отвечая, Шань Ю протянул руку, без видимого усилия обломил древко стоящего рядом китайского флага с вышитым золотым драконом — символом императорской власти, и швырнул его в огонь. Только потом щель его рта раскрылась, обнажив в хищной улыбке два ряда острых зубов:

— Ну что ж, прекрасно!

Высокие резные двери тронного зала распахнулись, и генерал Ли, в сопровождении двух офицеров, держа свой шлем на сгибе правой руки, быстро вошел, почти вбежал в зал, проследовал к возвышению, на котором стоял трон императора, и преклонил одно колено, а сопровождавшие его воины в доспехах распростерлись на каменных плитах пола рядом с ним.

— Ваше величество! — воскликнул генерал, не дожидаясь, пока император прикажет ему говорить, что само по себе было уже чрезвычайным нарушением придворного этикета. — Северную границу пересекли гунны!

Стоящий по правую руку императора советник Чи Фу, забывшись, в волнении воскликнул:

— Не может быть! Великая Стена непреодолима!

Но император, восседавший на троне, протянул тонкую руку в сторону Чи Фу, вскинув ладонь, и советник мгновенно умолк, словно поперхнувшись. Генерал же, ничуть не смутившись, продолжал:

— Их возглавляет Шань Ю. Мы сейчас же перекроем подступы к вашему дворцу!

Император был стар, его длинная седая борода ниспадала на грудь, а худое и, казалось бы, немощное тело держалось на троне преувеличенно прямо. Но, едва генерал умолк, император легко поднялся и сделал шаг вперед. Теперь стало видно, что он очень высок, длинные руки, сжатые в кулаки, были когда-то сильны, а движения — все еще свободны и уверены.

— Нет! — решительно возразил император. — Войска должны в первую очередь охранять народ. Чи Фу!

— Да, ваше величество, — отозвался тот, не забыв низко склониться перед властелином, в то же время держа в одной руке кисть [4] , а в другой — дощечку с листом бумаги на ней, готовый записывать приказания.

— Объявите о наборе на воинскую службу, призовите воинов запаса и наберите побольше новых рекрутов, — произнес император, сходя по лесенке с возвышения, на котором стоял трон.

Генерал Ли поднялся на ноги и вытянулся перед императором. Он был среднего роста, широк в плечах и коренаст. Седина в густых волосах, собранных в пучок, едва намечалась, но видно было, что генерал давно уже перешагнул рубеж зрелости.

— Простите, ваше величество, — почтительно возразил генерал, — но я думаю, мои войска справятся!

— Нам нельзя рисковать, генерал! Одно рисовое зерно склоняет чашу весов… Один человек может стать залогом победы или поражения.

Генерал молча поклонился.

Чашка, полная вареного риса, стояла на лежанке, а рядом, скрестив ноги, сидела молодая девушка в штанишках выше колен и курточке-безрукавке. Задумчиво подхватив щепотку риса палочками для еды [5] , она приговаривала, как будто зубрила урок:

— Тихая… Скромная… Изящная… Вежливая… Тонкая… Утонченная… Сдержанная… Пунктуальная!

Проговорив последнее слово, девушка схватила лежащую рядом кисточку, обмакнула ее в тушечницу и аккуратно выписала на внутренней стороне правой руки еще один иероглиф — рука ее ниже локтя уже была исписана наполовину.

В этот момент во дворе прокричал петух. Девушка, стремительно вскочив на ноги, кинулась к дверям, крича:

— Младший братец, младший братец!

Вбежав в соседнюю комнату, она чуть не наступила на спящую у двери небольшую собачку, воскликнув: