Муранча

До сих пор местом действия романов «Вселенной Метро 2033» становились главным образом крупные города — Москва, Петербург, Киев.

Но карта «Вселенной» неуклонно расширяется, и на ней появляются отметки о все новых выживших.

Добро пожаловать в постъядерный Ростов-на-Дону!

Когда я впервые услышал об идее написать роман об этом миллионнике, сначала засомневался. Понятно, что всем интересна Москва. Очень многие любят Питер

Но когда я узнал подробности сюжета этой книги, сомневаться перестал. Решил: надо дать Руслану Мельникову попробовать. Почему бы и не Ростов, в конце концов? Есть же прекрасный «Метро 2033: Север» Андрея Буторина, где все происходит в невообразимой глуши Кольского полуострова, в тундре и в снегах.

И когда я услышал название «Муранча», я, как и вы, переспросил: «Что?!»

А потом я прочел эту книгу. И у меня не осталось никаких сомнений.

Потому что «Муранча», несмотря на странное свое название, на немного экзотическую локацию, — роман сильный и яркий. Однозначно один из лучших в серии «Вселенная Метро 2033». Непохожий на остальные. Увлекательный, но при этом мрачный и лирический.

Из «Муранчи» вышло бы хорошее кино, или еще лучше — «старый», рисованный мультфильм. Получилось бы жутко, завораживающе.

Думаю, и вам понравится.

А после «остановки» в Ростове-на-Дону нас ждут Самара — в «Безымянке» Сергея Палия, Шотландия и Англия в «Британии» Гранта МакМастера, нас ждут и Урал, и Дальний Восток, и Индия, и Куба, и Якутия…

Вы не представляете, сколько мы тут всего навыдумывали!

Проектная документация по строительству метро в Ростове-на-Дону разрабатывалась еще в 70-80-х годах прошлого века. Согласно последним планам развития транспортной инфраструктуры города, строительство метрополитена начнется в 2014 году. Пуск первой ветки должен состояться в 2020 году. Но это официальная информация.

По сюжету книги обстоятельства очень скоро изменятся, и метро в Ростове начнут строить ускоренными темпами гораздо раньше намеченного срока. Возможно, это и есть самое большое фантастическое допущение романа.

Ростовского метро пока нет. Но оно непременно будет. Будет убежищем.

Пора…

Илья Колдунов, известный соседям как Колдун, окинул взглядом пустое пространство вокруг себя. Гулкое, необъятное и безлюдное. Таким стал «Аэропорт» — некогда оживленная конечная станция красной ветки ростовского метро, отрезанная теперь от остальной подземки.

Сейчас здесь жил только Илья. И с ним здесь были только Оленька и Сергейка. Больше — никого. Но ведь им больше никто и не нужен.

Костерок совсем погас. Со всех сторон навалилась темнота — густая и вязкая, как кровь жабоголовых. Пялиться в такой мрак — все равно, что смотреть с закрытыми глазами.

Скупо щелкнув зажигалкой, Илья запалил простенький самодельный светильник: ржавая консервная банка, старое прогорклое масло на дне, скрученный из ваты фитиль. Маленький потрескивающий огонек на кончике фитилька сносно освещал разве что лицо Ильи. Лицо было бледным и исхудавшим. В глазах, угрюмо глядевших из-под густых бровей, отражался язычок пламени.

Илья не тосковал по свету. Теперь уже — нет. В темноте было даже проще. Подумаешь, ничего не видно в темноте. Зато слышно лучше. Он улыбнулся.

— Оленька? Сергейка? Ну, как вы там?

— Хорошо, пап! — Задорный детский голосок донесся из-за выщербленного края платформы, едва различимого в слабом свете.

— Опять уходишь, Илюша? — Оленька, разумеется, была с ребенком. — Скучно нам без тебя.

Голос у жены — грустный-грустный. Как всегда. С тех самых пор…

— Надо, милая, — вздохнул Илья.

— А может, останешься?.. Сегодня?.. А?.. — Слабая надежда. Привычный вопрос, который Оленька в последнее время задает ему все чаще.

И — такой же привычный ответ:

— Нет, Оленька, извини. Ты же знаешь… Ты же все понимаешь, умница моя.

Тихий вздох. Она все понимала, она с ним не спорила. Никогда.

— Пап, принесешь еще что-нибудь сверху? — Шустренький Сергейка был уже где-то совсем рядом. Почудилось, что из-за края платформы вот-вот покажется белобрысая макушка.

Хотя нет, не покажется. Росточком не вышел, бандит. Мал еще. Ну, разве что если подпрыгнет хорошенько. Или если мать подсадит.

— Не мешай отцу! У него дела, — с неубедительной строгостью попеняла сынишке Оленька. Ни сердиться по-настоящему, ни тем более ругаться она не умела. Особенно на Сергейку.

— Па-а-ап, принесешь, а?

— Принесу-принесу.

Илья не удержался. Шагнул-таки на голос. А ведь знал: не стоит этого делать.

Поднесенный к краю платформы огонек вырвал из темноты не белобрысый стриженый ежик на голове Сергейки и не длинные русые волосы Оленьки, а светлые доски — гладкие, хорошо оструганные. Четыре штуки. Сбитые в два креста. Под крестами, под разобранными рельсами, выковырнутыми шпалами и разбросанной щебенкой — две могилки.

Одна побольше.

Оленька…

Вторая поменьше.

Сергейка…

Они замолчали. Илья вздохнул. Всегда было так. Когда он подходил сюда со светом и видел кресты, они умолкали. Как будто умерли совсем, как будто на самом деле.

Возле Оленькиной могилки синел огромными бутонами букет. Там, наверху, на поверхности цветы иногда встречались такие… Красивые, как глаза Ольги. Правда, растут они в самых опасных местах. Словно специально заманивают.

«Подвяли, — сокрушенно подумал Илья, — надо заменить».