Мурли
Шрифт:
— В коробке?
— Да, в большой картонной коробке. Она сворачивается там калачиком. А по ночам вылезает через слуховое окошко и гуляет по крышам. А ещё она разговаривает с кошками.
— О! — поднял брови господин Фан Дам.
— Честное слово, она умеет говорить по-кошачьи.
Когда Биби ушла, мефрау Фан Дам сказала:
— Ну? Что я тебе говорила? Разве не странная женщина живёт над нами?
— Немного странная, — согласился муж. — Но я остаюсь при своем
— Послушай! — вскипела она. — В конце концов это же наш чердак. А Тиббе — всего-навсего наш жилец. И я желаю знать, что происходит под моей крышей.
— Что же ты собираешься предпринять? — поинтересовался господин Фан Дам.
— Я пойду к нему.
— Без приглашения? И что ты скажешь?
— Пока не знаю. Что-нибудь придумаю.
Мефрау Фан Дам нарядилась в шубу, хотя вовсю уже грело весеннее солнце и по улице надо было ступить два шага.
Она собиралась звонить в дверной звонок, но этого не понадобилось, потому что входная дверь была открыта. Мефрау Фан Дам поднялась по лестнице на чердак. Лестница крутая, до верха далеко, и в своей шубе мефрау Фан Дам пыхтела и отдувалась, как паровоз.
— Здравствуйте, мефрау! — приветствовал её Тиббе.
— Здравствуйте, Тиббе. Вы уж не обессудьте, я к вам просто так — по-соседски…
— Что вы, что вы, проходите. Не хотите ли снять шубу?
— Нет-нет, я на минутку, — зачастила мефрау Фан Дам, шаря глазами по комнате.
К её досаде, в комнате никого, кроме Тиббе, не было.
— Как у вас тут мило… И кухонька такая славная… И вид на крышу прекрасный…
— Не хотите ли чаю?
— Ах нет, спасибо. Я зашла лишь проведать вас. Я всегда читаю ваши заметки в газете. Такие милые заметки… А что это у вас там… за каминной трубой… можно взглянуть?
— Там кладовка, — сказал Тиббе, — туда свален всякий хлам — старые стулья, коробки…
Она проскочила мимо него, оживленно щебеча:
— Ах, как это мило! Такой чудесный уголок старого чердака!
Тиббе беспомощно плелся за ней. Мефрау Фан Дам остановилась возле большой картонной коробки и заглянула внутрь. Под её тяжестью протяжно скрипнула половица.
Мурли проснулась. Её глаза широко раскрылись, и она с воплем выскочила из коробки.
Мефрау Фан Дам в испуге отшатнулась. На неё глядели полные ярости кошачьи глаза. Рука с острыми розовыми коготками метнулась в её сторону, и странное существо зашипело.
— Прошу прощения, — пробормотала мефрау Фан Дам, поспешно отступая. Она повернулась, намереваясь поскорее унести отсюда ноги, но Тиббе дружелюбно улыбнулся.
— Разрешите представить вам мою секретаршу, юфрау Мурли… А это — моя квартирная хозяйка, мефрау Фан Дам.
Мефрау Фан Дам с трудом заставила себя обернуться. Странное существо превратилось в вежливо улыбающуюся молодую даму.
— Приятно познакомиться, — еле выговорила мефрау Фан Дам.
— Не хотите ли присесть?
— Нет-нет, мне пора. У вас очень милая квартирка.
Она внимательно осмотрела пластырь на носу Тиббе и сказала:
— До свидания.
Когда мефрау Фан Дам удалилась, Тиббе вздохнул.
— Это же её чердак. Я снял чердак у неё.
— Отвратительно! — воскликнула Мурли.
— Да нет… почему отвратительно? Я плачу ей квартирную плату. И больше у меня нет с ней никаких дел.
— Я не это имею в виду, — сказала Мурли. — Отвратительно другое… я насчитала их двадцать!
— Двадцать? Кого двадцать?
— Кошек.
— Двадцать кошек? Где?
— У неё на шубе, — прошептала Мурли, дрожа всем телом. — Я так хорошо спала и вдруг в ужасе проснулась, потому что передо мной возникли двадцать мертвых кошек.
— Так вот почему вы зашипели! И чуть было не поцарапали её. Вам пора научиться держать себя в руках, юфрау Мурли. Поцарапать даму лишь за то, что она носит шубу из кошачьего меха? Фу!
— Если она ещё хоть раз появится здесь, я и в самом деле расцарапаю ей всю физиономию, — пообещала Мурли.
— Глупости! Она купила шубу в магазине, а кошки были к этому времени уже давно мертвы. Всё оттого, что вы мало общаетесь с людьми. Вы слишком много времени проводите на крышах. И редко выходите на улицу.
— Сегодня ночью я была на улице.
— Вы должны ходить по улице днем. За покупками, как все приличные дамы.
ОЧЕНЬ ХОЧЕТСЯ В ПОДВОРОТНЮ
C корзинкой в руке Мурли шла по улице.
Не считая того первого раза, когда она искала жилье, Мурли редко видела улицу при свете дня. С крыш она смотрела на город, погруженный в ночную тьму. Задние дворы и помойки были ей куда родней улиц и площадей.
Она шла, подавляя в себе желание шагнуть в подворотню или спрятаться за стоящим автомобилем. Люди и гудящий, бренчащий, громыхающий транспорт вызывали в ней тревогу.
«Мне не положено шарахаться в подворотни, — внушала она себе. — Я — дама, делающая покупки. Вон идет собака. Мне нельзя пугаться, это же маленький, совсем нестрашный песик… и шипеть на него тоже нельзя. И принюхиваться к мусорным ящикам тоже не стоит. Я иду по магазинам, как подобает всякой уважающей себя даме».