Мурманский сундук.Том 2
Шрифт:
— Для этого и еду. — Стысь поднял руки.
— Звони, докладывай, держи меня в курсе событий. Дед тебе не помешает, если опять появится в «Камнях»?
— Не думаю, — ответил Стысь.
Зазвонил телефон. Пол нажал кнопку.
— К вам Ольга, — раздался голос секретарши.
— Пусть входит, — разрешил Пол. — Кстати, Ольга недели на две тоже отправится в Заозерье. Ты там составь ей компанию.
— А что — проблемы?
— Разногласия. Пусть поживёт в уединении. Может, пойдёт на пользу.
— Отправил бы её на Канары. А то в «Камнях» придётся ей смотреть на Зашитого.
— Ей не помешает сравнение. А вы должны работать.
В кабинет вошла девушка лет 22–25 на вид, не больше. Высокая, на длинных стройных ногах, с каштановыми волосами, спадающими на плечи. Она подошла к Полу и подставила для поцелуя щёку. Пол прикоснулся. На красивом лице девушки с карими задумчивыми глазами мелькнула гримаска, но тотчас исчезла.
— Ты не очень любезен, — сказала она, доставая сигарету.
У них в последнее время шёл вяло текущий разлад, и Ольга реже стала встречаться с президентом кампании, предоставляя ему полное право размышлять над происходящим в их отношениях похолоданием.
— А ты думала, что я брошусь тебе в объятия, — вспыхнул Пол, поднося зажигалку.
— Я далека от этой мысли, — проговорила она, удобно усаживаясь в кресло.
— Я пошёл, — сказал Стысь, глядя на взъерошенную парочку. — У вас свои проблемы, у меня свои.
— Я сегодня Ольгу знакомлю с дедом, — сказал Пол напарнику. — Может, придёшь на часок.
— Сегодня не могу, Пол. Вы решайте свои дела, а я буду спать. Гуд бай, голубки! — он послал им воздушный поцелуй.
Стысь давно был в обиде на Зага, что тот увёл у него Ольгу, с которой он познакомился первым, а потом представил её другу. Когда он их видел вдвоём, эта обида прорывалась в душе и терзала его сердце, хотя никак не отражалась на физиономии.
Спустившись вниз, он прошёл вестибюлем и вышел на улицу. Хлопнула бронированная дверь и щёлкнул кодовый замок.
— Прощай, Пол. У тебя одно сокровище уже в руках, за вторым посылаешь меня.
Он усмехнулся.
С каждым днём у Николая крепло ощущение, что за ним следят. Что бы он ни делал: писал холсты, полол в огороде грядки — затылком чувствовал на себе чужой взгляд. Оборачивался — никого! Это его стало беспокоить. Может, размышлял он, что-то творится с психикой? Раньше подобного он за собой не замечал. Слава Богу, ещё галлюцинаций нету.
Возможно, на его настроение, ощущения и теперешний образ жизни повлияла находка — пергамент, обнаруженный в тайнике иконы. Это обрушилось на него так неожиданно, притом с такими окружающими это обстоятельствами: смерть Геронта, приезд незнакомца на хутор, подозрения тётки Веры в соучастии в убийстве его соседа Нила Петровича… Было от чего голове пойти кругом. Мысль, что надо вызвать в деревню Сергея, своего московского приятеля, крепла час от часу. И когда она вошла в кровь и плоть, и он убедился, что она верна в его обстоятельствах, он поехал в город дать телеграмму Латышеву. С ним на этот раз навязывался и сосед, но в деликатнейших выражениях Николай отказал ему, сославшись на массу причин, почему не сможет забрать его с собой.
Верхние Ужи встретили его обычной жизнью: в центре, где проводились базары и ярмарки, было полно торгового люда. В павильонах и павильончиках, самых разномастных и по размерам, и по оформлению, и по материалу, из которого они были сделаны, под зонтами, а то и просто под солнцем, пристроившись за столиком или на ящиках, торговали всем, начиная от «самделишных» сувениров
Поставив «Запорожец» на платную автостоянку, сооружённую на месте сгоревших домов и ограждённую сеткой с воротами и будкой, в которой неусыпно бодрствовало око сторожа и по совместительству кассира, Николай через толпу зевак, бомжей, крутых бизнесменов, просто прохожих, направился на центральную почту. Проходя мимо Никольского собора, вознёсшего отреставрированную золочённую маковку с крестом над кишащим людом, он заметил, что нищих прибавилось. Раньше их можно было по пальцам пересчитать, а теперь не хватило бы и двух рук. Некоторые кротко просили христа ради, другие, если им не подали, могли отчитать такого непотребной бранью. Бросив бедно одетой женщине с двухгодовалым ребёнком монету, Николай прошёл к почте и открыл тяжелую двухметровую дверь.
В прежние годы на почте царило оживление. За стеклянной перегородкой принимали и отправляли почтовые переводы, рядом толпилась очередь сдающих и получающих посылки, в третьем окошке передавали телеграммы, просторный зал с пальмой был полон жизни. Теперь посетителей было мало, зато большой угол, где стояла пальма, был отгорожен под пункт обмена валюты, и здесь не прерывалась вереница получающих или сдающих зелёные бумажки иностранного государства.
Написав на бланке: «Сергей, срочно приезжай. Срочно!!!» и указав обратный адрес, он отдал листок в окошко с надписью «Приём телеграмм», расплатился и вышел на улицу. Идя обратно, заглянул под полосатые навесы, под которыми торговали книгами. Их изобилие поразило Николая. Вот где было раздолье для книголюба. Но, взглянув на названия, трафаретно связанные со смертью — «Под дулом пистолета», «Кровавая драма», «За всё надо платить» в тиснённых, красивых мягких обложках и не найдя ничего для души, он отошёл от столов, вернулся к машине и поехал к магазину, где всегда брал продукты, потому что в нём они стоили чуточку дешевле, чем в других. Запасшись всем необходимым минимум на неделю, он с чувством выполненного дела поехал домой.
Деревня, как всегда, встретила его сонной дремотой, зарослями бурьяна на месте былых домов, суживающейся от обилия произрастающих сорняков улицей, по которой ездила только его машина. Подъехав к дому и заглушив мотор, Николай вышел из кабины, открыл багажник, чтобы занести купленные продукты в дом. Нагнувшись, опять почувствовал на себе посторонний взгляд. Он через подмышку посмотрел позади себя, надеясь увидеть смотревшего на него. Но никого не было. Он медленно повернулся и посмотрел вдаль — там тоже было пусто.
Он перевёл взгляд на дом соседа. Ему показалось, что занавеска на окне слабо шевельнулась.
— Что за наваждение, — сказал он вслух. — От одиночества что ли мерещится началось…
Но оторопел он больше, когда подошёл к ступенькам крыльца: резиновый половичок, под который он прятал ключи от дома, был сдвинут в сторону. Он точно помнил, когда утром клал ключи, что положил коврик ровно на прежнее место, а теперь он был сдвинут буквально на пол-сантиметра — там была заметна узкая полоска земли, влажная и свободная от растительности. «Может, сосед приходил?» — пронеслось в голове у Николая, и он оглянулся на соседское окно. Но оно по-прежнему было задёрнуто занавеской.