Мушка
Шрифт:
(Если вы еще не прочитали главу «Зажигалка», прочтите ее. Если уже прочитали, для вас история на этом заканчивается.)
Зажигалка
В Сочельник архитектор Давид Сенмут снова завернул в квартиру своей бывшей жены, которая была в отъезде. Там он принял ванну, почистил зубы, зачесал назад мокрые волосы и уселся, обхватив колени и приняв форму кубика. Несколько минут он отдыхал в таком положении. На мгновение ему захотелось, чтобы на руках у него оказалось какое-нибудь маленькое существо, ребенок, может быть девочка, которую он мог бы охранять, защищать… Затем он достал из кармана ту самую зажигалку и положил ее в красно-белый пакетик, весь усыпанный зеркальной крошкой. Он глотнул виски и взял в баре у своей жены бутылку итальянского голубого пенистого вина. Он решил, что больше подойдет голубое дамское шампанское «Блю», сладкое, сорта «мускат», чем другое, мужское, сорта «брют». Заворачивая вино в белую бумагу, он думал о том, что винам, как женщинам, вечно нездоровится, а умирают они как мужчины и что только немногие вина живут дольше человеческого века…
На записочке продавщицы дамского белья он прочел ее адрес и отправился по нему с шампанским в руках. Она встретила его, ступая по рассыпанной по полу соломе. Обняла, а затем вручила коробочку в золотистой обертке с бантиком.
— Не может быть! — воскликнул он.
— Это мой рождественский подарок.
Пораженный, он взглянул на нее и подумал, что
сама ночная тьма спустилась с небес в ее глаза, чтобы отдохнуть до утра. Один только звон ее дешевых браслетов с колокольчиками стоил дороже самой породистой собаки.
Он развернул золотистую обертку и, к своему изумлению, обнаружил всего лишь одноразовую подарочную свечу в виде какой-то ракушки с голубым порошком внутри.
«Да, моя бывшая жена действительно умеет задеть самолюбие мужчины. Разве это подарок!» — подумал он.
— Ты разочарован? — спросила продавщица дамского белья.
— Нет, нет, наоборот, — отвечал он, вынимая из кармана пакетик в красно-белую полоску, усыпанный зеркальной крошкой, и протягивая его девушке. — Я тоже принес тебе подарок.
Она извлекла из мешочка уже знакомую ей зажигалку, которую несколько дней назад украла у господина в лаковом пальто.
— Прекрасно! Мне как раз не хватало зажигалки! — И она обняла и поцеловала архитектора Давида Сенмута, а потом прибавила: — Зажги эту стеклянную улитку, а я пока принесу ужин.
Что там на ней написано? — спросила она, хлопоча у стола.
— На чем?
— На зажигалке.
— Ты хочешь сказать, в инструкции? Не знаю. Я ее выбросил. Зачем нужна инструкция к зажигалке?
— Да нет, я спрашиваю, что написано на самой зажигалке!
— Не помню. Подожди, сейчас посмотрю.
Она опередила его и процитировала по памяти:
— «Если чиркнешь три раза подряд, исполнится твое заветное желание!» Разве не так написано?
Архитектор Давид Сенмут изумился второй раз за этот вечер. Он совершенно не мог припомнить, когда же он своровал у продавщицы дамского белья еще и зажигалку. Ведь если бы зажигалка не принадлежала ей, то как она могла узнать, что там выгравировано. Про рубашку третьего размера он помнил, но то, что он стащил еще и зажигалку, просто не укладывалось у него в голове. Определенно, вся эта затея с подарками принимала явно не тот оборот. Надо было что-то предпринять, чтобы не испортить вечер. И он выпалил первое, что пришло в голову:
— А я знаю, как тебя зовут!
— Правда? — удивилась продавщица дамского белья. — А откуда?
— Не знаю откуда, но знаю. Тебя зовут Хатшепсут.
— Так меня еще никто не называл, — сказала она, ставя стеклянную улитку на серебряную тарелочку в середине стола.
И тогда архитектор Давид Сенмут чиркнул зажигалкой. В первый раз она выбросила красивое голубоватое пламя, и господин Сенмут зажег стеклянную улитку. Свет разлился по столу и озарил комнату. На всем был золотистый отсвет, даже на их губах. Это было заметно, когда они начинали говорить.
— Чиркни еще раз, — попросила она, — ведь там написано — трижды!
Зажигалка не подвела и во второй раз. Но на третий раз она отказала.
— Значит, не судьба, — сказал архитектор Сенмут мадемуазель Хатшепсут, — не исполнится мое заветное желание.
— Исполнится, еще как исполнится, — возразила мадемуазель Хатшепсут и поцеловала своего архитектора Давида Сенмута так, как его еще никто никогда не целовал.
Это был очень долгий поцелуй. Тем временем на полу, в тени стола, валялась инструкция по использованию зажигалки:
ВНИМАНИЕ! ОПАСНО ДЛЯ ЖИЗНИ!
Держать вдали от огня.
Это не зажигалка.
Это оружие специального назначения.
Наполнитель с динамитом активизируется после третьего зажигания!
(Если вы еще не прочитали главу «Декоративная свеча», прочтите ее. Если уже прочитали, для вас роман на этом заканчивается.)
Читатель как музыкант-исполнитель
Вместе с моими другими большими нелинейными романами, читая которые, можно самостоятельно выбирать последовательность передвижения по тексту, такими как «Хазарский словарь», «Пейзаж, нарисованный чаем», «Внутренняя сторона ветра» или «Последняя любовь в Константинополе», я передаю в руки читателей и «Мушку», книгу с подзаголовком «Три коротких нелинейных романа о любви».
В эту книгу входит мой новый роман «Мушка» и еще два коротких нелинейных романа — «Дамаскин» и «Стеклянная улитка». Мои произведения иногда относят к так называемой ergodic-литературе. К ним можно отнести и три последние вещи. В каждой из них от 10 до 50 компьютерных страниц, поэтому они удобны для чтения с монитора. Об этих романах, впрочем как и о более объемных, я хотел бы сказать следующее.
Любое художественное произведение можно представить себе в виде партитуры. А писателя — в роли композитора, который создает новое музыкальное произведение и переносит публику, то есть своих читателей, из концертного зала на сцену, превращая их в музыкантов. То есть превращая публику в исполнителей. Кому-то из зрителей писатель дает в руки скрипки, кому-то виолончели, еще кому-то — духовые инструменты, некоторых объединяет в хор, а других даже делает солистами. Потому что для читателя важна не только нотная запись, партитура, другими словами книга, но и то, что он вынесет из процесса чтения, как воспроизведет книгу, что загрузит в нее.
В качестве дирижера писатель предлагает читателям своего издателя. Последний должен находиться между произведением и публикой. А сам писатель садится в зрительном зале, слушает, как исполняется его композиция, и аплодирует. Слушает и аплодирует? Какая чушь. Нет, писатель никогда не сможет услышать, как читатели исполняют его произведение.
Впрочем, писатель в данном случае не так уж и важен. Моя книга представляет собой не что иное, как упражнение, музыкальный этюд, предлагаемый читателю для того, чтобы отработать новый способ чтения. Так что в эту книгу любой читатель может загрузить собственную любовную историю.