Мустанг-иноходец (сборник)
Шрифт:
Неизвестно, было ли это случайностью или обдуманным планом, но только оба неслись прямо к обрыву. Всё ближе и ближе. Уже чёрная пышная лисья шубка замелькала по берегу реки. Домино начал замедлять бег. Гекла напрягла все свои силы и, тяжело дыша всей грудью, стала нагонять лиса. Так они достигли наконец широкой тропинки. Домино пошёл ещё тише, а чёрная собака, уже видя свою жертву совсем близко, удвоила свои усилия. Казалось, вот-вот она настигнет лиса.
Между тем тропинка становилась всё уже и уже. Собака наседала. Она была уверена в своей победе: ещё один скачок – и усталый лис будет у неё в зубах… Но хитрый зверь уже помчался стрелой по узкому карнизу
А сверху этот полёт спокойно наблюдал чёрный лис.
В этом узком месте Шобан и летом течёт со страшной быстротой, весной же он превращается в клокочущую стремнину [5] . Самая сильная собака устрашилась бы прыжка в такую пучину, и бедная Гекла, жестоко израненная, выбивалась из сил, борясь за свою жизнь. Бурный поток с диким воем нёс её целых две мили, подкидывая, перевёртывая, швыряя об острые камни и крутя в водоворотах, пока наконец, как бы с презрением, не выбросил несчастное, искалеченное животное на песчаную отмель. Лишь на другой день Гекла кое-как доплелась домой и уже ни в эту весну, ни в это лето не могла снова приняться за охоту.
5
Стремнина – место в реке с особенно бурным и быстрым течением.
А пять чёрных носишек и пять пар блестящих как бисер глазёнок на пушистых невинных мордашках продолжали каждый день спокойно появляться у входа в нору.
Их отец оказался хорошим защитником, и осиновая ложбина, где находился их дом, стала долиной мира.
Глава XI
Лань
Лето было в полном разгаре, и «месяц Роз» сиял во всём блеске. Лисята росли поразительно быстро, и двое из них уже успели покрыться тёмно-свинцовой шерстью, которая указывала на их благородное происхождение и много обещала в будущем. Белогрудка и Домино старались теперь приносить домой живую дичь, чтобы лисята могли поохотиться и загрызть её сами.
Каждый день родители устраивали для лисят новые приключения, давали им возможность показать свою быстроту и чутьё. С каждой охотой лисята научались чему-нибудь новому и совершенствовались в охотничьем искусстве. Ради этого Домино почти каждый день приходилось пускаться в рискованные предприятия, где любая другая лисица легко могла бы поплатиться жизнью. Но он выходил благополучно из всех испытаний и только развивал свою силу, быстроту и сметливость.
На Голдерских холмах водились сурки, и однажды, разыскивая их в папоротниках, Домино внезапно был поражён странным запахом. Через мгновение он увидел притаившееся в траве довольно крупное животное, светло-рыжее, с белыми пятнами.
Домино инстинктивно замер на месте, не спуская глаз со странного создания и готовый отскочить в сторону, если бы оно бросилось на него. Но рыжее с белыми пятнами существо лежало как мёртвое, припав головой к земле, и глядело на него большими, круглыми, блестящими, полными ужаса глазами.
Лани – это была молодая лань – очень редки на Шобане, и потому Домино, никогда не встречавший их ранее, не знал, что ему делать. Одно было ясно – что притаившийся детёныш больше боится лиса, чем лис его. Когда первый испуг прошёл, любопытство взяло верх, и Домино сделал шаг по направлению к лежащему зверю. Тот не двигался и не дышал. Тогда он сделал ещё шаг. Их разделял всего один прыжок. Но животное продолжало лежать неподвижно.
Ещё один шаг – и когда Домино стоял уже перед самым телёнком, тот вскочил наконец на свои длинные ноги и с жалобным блеяньем неуклюже запрыгал по папоротнику. Домино сделал высокий прыжок в ту же сторону и уже ради забавы последовал за ним.
Вдруг послышался топот, и через несколько мгновений примчалась мать-лань. Шерсть у неё на хребте поднялась дыбом, глаза горели злым зелёным огнём, и Домино тотчас же понял, что попал в беду. Он пустился прочь, но лань, дико фыркая, погналась за ним, яростно стуча по земле острыми копытами. Она была в десять раз больше него и летела как ветер. Быстро догнав Домино, она лягнула передней ногой, направив в лиса предательский удар, от которого он едва увернулся. Она сделала новый выпад – и опять ловкий прыжок в сторону спас его.
Разъярённая лань неотступно преследовала Домино, не довольствуясь тем, что её детёныш остался цел и невредим. Она, видимо, решила во что бы то ни стало доконать лиса, который, по её мнению, намеревался напасть на её дитя.
Она продолжала преследовать свою жертву в зарослях папоротника и терновника и не только не уставала, но как будто становилась всё сильнее. Кусты мешали лису бежать, но для тяжёлой лани они были пустячным препятствием. Если бы не этот проклятый кустарник, такая бешеная скачка, пожалуй, доставила бы даже удовольствие Домино.
Так они прыгали с полчаса, и было ясно, что, увернувшись сто раз, Домино на сто первый оплошает, и тогда один удар копытом принесёт ему верную смерть. Поэтому он счёл благоразумным как можно скорее выбраться на более безопасное место и, выбежав из кустов, пустился во весь дух по открытому полю. Но как ни быстро мчался Домино, спасая свою жизнь, лань не отставала от него ни на шаг. Они вбежали в лес. Домино едва успел увернуться от удара переднего копыта. К счастью, этот удар пришёлся по толстому дереву.
Здесь, среди спасительных стволов, Домино мог вздохнуть свободно и посмеяться над разъярённой ланью и её глупым детёнышем. Однако всё это послужило ему хорошим уроком. Он уже никогда не забывал, что чужой – всегда враг.
Глава XII
Приворотное зелье
Одни люди ставят капканы, чтобы добывать меха, другие – чтобы убивать вредных зверей, а иные, сами не зная зачем, расставляют ловушки круглый год. Так поступали и мальчики Бентона. Они не имели понятия о настоящей ловле капканами и всегда делали одну и ту же ошибку: привязывали приманку не к тому концу спуска. Эта ошибка до того выдавала поставленные ими капканы, что всякая лиса, обладавшая хоть крупицей лисьего здравого смысла, относилась к ним с величайшим презрением. Вокруг бентоновских капканов всегда были три верных, предостерегающих лисиц признака: запах железа, запах человеческих рук и запах человеческих ног. Запах ног скоро пропал бы, но мальчики сами постоянно возобновляли его. Запах железа оставался и ещё усиливался после каждого дождя.