Мустанг-иноходец
Шрифт:
Большинство кобылиц, следовавших за ним, были смирные, захудалые лошади, и среди них выделялись своим ростом те девять породистых кобыл, которых вороной конь увел первыми.
Табун этот охранялся так энергично и ревниво, что всякая кобыла, раз попавшая в него, могла уже считаться безвозвратно потерянной для скотовода, и сами скотоводы очень скоро поняли, что мустанг, поселившийся в их области, приносит им слишком большой убыток.
2
Это случилось в декабре 1893 года. Я был новичком в стране, когда выехал с фургоном из ранчо на Пиньяветитосе по направлению к Канадской реке.
Провожая меня в дорогу, Фостер сказал:
— Смотрите, если вам представится случай увидеть проклятого мустанга, не промахнитесь и всадите в него пулю.
Это было первое, что я услыхал об иноходце, и только по пути узнал его историю от моего проводника, Бернса. Я сгорал от любопытства. Мне страстно хотелось увидеть этого знаменитого мустанга, и я был несколько разочарован, когда оказалось, что у источника Антилопы, куда мы пришли на другой день, нет ни мустанга, ни его табуна.
На следующий день, когда мы перешли реку Аламозо Арройо и снова поднимались к волнистой равнине, Джек Берне, ехавший впереди, вдруг припал к шее своей лошади и, повернувшись ко мне, сказал:
— Приготовь ружье! Вон жеребец!
Я схватил ружье и поспешил вперед. Внизу, в овраге, пасся табун лошадей. Среди кобыл стоял большой вороной мустанг.
Он, вероятно, услыхал шум нашего приближения и почуял опасность. Он стоял, подняв голову и хвост. Ноздри у него раздулись.
Мустанг показался мне образцом лошадиной красоты, самым благородным конем из всех когда-либо скакавших по степям, и уже одна мысль о том, что этот красавец может превратиться в кучу падали, была мне отвратительна.
Джек убеждал меня стрелять скорее, но я медлил.
Мой вспыльчивый спутник выбранил меня за медлительность. Сердито буркнув: «Дай мне ружье!», он схватил его, но я повернул ружье дулом вверх, и оно нечаянно выстрелило.
Табун встрепенулся. Вороной мустанг заржал, зафыркал и забегал вокруг табуна. Все кобылицы сгрудились в круг и поскакали вслед за своим вожаком. Их скрыло облако пыли.
Жеребец скакал то с одной, то с другой стороны табуна. Он следил за каждой кобылой в отдельности и далеко угнал их.
Я не сводил с него глаз, пока он совсем не исчез вдали; и, насколько я мог судить, он ни разу не сбился с шага.
Джек, конечно, не пожалел крепких выражений для меня, моего ружья и мустанга. Но, несмотря на его брань, я все же с радостью думал о красоте и силе этого вороного иноходца. Нет, я не стал бы портить его атласную шкуру из-за каких-то уведенных кобыл!
3
Существует несколько способов ловить диких лошадей. Один из них заключается в том, чтобы пулей задеть лошадь по затылку так, чтобы на миг оглушить ее, и тогда накинуть на нее лассо. Это называется «смять лошадь».
— Да, да! Я видал сотни раз, как люди ломали себе шею при этом, но не видал до сих пор ни одного мустанга, который был бы «смят», — критически замечал Дикий Джо.
Порой, если условия местности позволяют, табун загоняется в кораль (загородку). Имея в своем распоряжении хороших лошадей, можно иногда догнать табун, но самый простой способ, как это ни покажется невероятным на первый взгляд, — это «уходить» мустанга (загнать его до изнеможения).
Слава знаменитого жеребца, который никогда не сбивался с иноходи в галоп, все возрастала. О нем, о его быстроте, о его поступи и чутье, рассказывали самые невероятные истории. Когда же старик Монтгомери из ранчо Треугольник вдруг явился в трактир Уэлса в Улейтоне и в присутствии свидетелей объявил, что даст тысячу долларов за этого жеребца, надежно запертого в фургоне, если только, конечно, все эти рассказы не вранье, то с десяток молодых пастухов загорелись желанием попытать счастья, как только кончится срок их договоров с хозяевами и они будут свободны.
Дикий Джо решил опередить всех. Больше нельзя было терять времени. И хотя срок его службы еще не кончился, он провел всю ночь в приготовлениях к охоте.
Он взял у приятелей взаймы немного денег и снарядил экспедицию из двадцати хороших верховых лошадей, кухонного фургона и запасов провизии на две недели для трех человек: самого себя, товарища Чарли и повара.
Покончив с этими приготовлениями, он выехал из Клейтона с твердым намерением «уходить» чудесного, быстроногого иноходца. На третий день он уже достиг источника Антилопы и, так как приближался полдень, нисколько не удивился, увидев, что вороной иноходец спускается к водопою вместе со всем своим табуном.
Джо спрятался и не показывался до тех пор, пока все лошади не напились, так как он знал, что животное, испытывающее жажду, всегда бежит лучше, нежели то, которое отяжелело от выпитой воды.
После этого Джо, выйдя из засады, спокойно поехал вперед. Мустанг подал сигнал к тревоге примерно за полмили от него и тотчас же погнал свой табун к юго-востоку, в заросли. Джо галопом помчался за табуном, пока снова не увидел его, затем вернулся и приказал повару, исполнявшему также обязанности кучера, ехать на юг, к реке Аламозо Арройо. Сам же он снова отправился к юго-востоку, следом за мустангом.
Проехав мили две, он опять увидел иноходца. Пустив шагом свою лошадь, он подъехал к лошадям так близко, что табун испугался и ускакал к югу. Но Джо поскакал наперерез и через час снова встретил табун. Он незаметно приблизился к лошадям, и опять повторилось то же самое: новая тревога и бегство. Так прошел весь день.
Мустанги описывали круги, постепенно двигаясь к югу, и, когда солнце уже спустилось к горизонту, они находились — на это и рассчитывал Джо — опять вблизи реки Аламозо Арройо. Мустанги снова были у него под рукой, и Джо, спугнув их еще раз, вернулся к фургону. Его товарищ, отдыхавший до тех пор, продолжал погоню на свежей лошади.
После ужина фургон двинулся к верхнему броду на Аламозо, как было условлено раньше, и там Джо расположился на ночлег.
Между тем Чарли следовал за табуном. Дикие лошади не убегали так стремительно, как вначале, потому что их преследователь не подавал виду, что хочет напасть на них, и они мало-помалу стали привыкать к его присутствию. Их легче было найти с наступлением сумерек, так как в табуне была одна кобыла светлее других, выделявшаяся в темноте. Молодой месяц тоже помогал преследовать табун, и Чарли, полагаясь на чутье своей лошади, предоставил ей выбирать дорогу и спокойно скакать за табуном, среди которого виднелась, точно призрак, светлая кобыла. Наконец все потонуло в ночной темноте. Тогда он слез с лошади, расседлал ее и оставил пастись, а сам, завернувшись в одеяло, быстро заснул.