«Мустанг» против «Коломбины», или Провинциальная мафийка
Шрифт:
– Вот ваша Курганная. А номер?
– Тридцать первый. Прямо перед соседями совестно: милиция домой привела, как какую-нибудь…
– На нас не написано, что мы из милиции, мы же не в форме. И мужчины к вам иногда заходят, верно?
– А вот это не ваше дело.
– Не наше. Мы по уголовным делам. Приехали, выходите. Приглашайте в гости.
– Век бы таких гостей не видать, – фыркнула Сизая и пошла в подъезд.
Поднялись на второй этаж. По коридору направо. Дом гостиничного типа, какие строили при Хрущеве, – двери с обеих сторон длинного коридора. Навстречу, как будто ждали, две пожилые соседки. Осмотрели пристально
– Опять новых привели, гос-споди батюшка, что творится ноне…
– У меня не убрано, вынести вам документы? – остановилась сизоголовая.
– Мы зайдем, если не возражаете, – дружелюбно улыбнулся Калитин.
– Хм! – прозвучало в ответ. При желании это «хм» можно принять за согласие.
Квартирка – однокомнатная келья. Крохотная прихожая, слева вешалка, справа две двери – в санузел и на кухню, прямо – комната. Для одиночки жилплощадь – вполне. На вешалке забыта мужская фуражка – не так уж и одиноко жиличке этой кельи. В комнате даме ко-холостяцкий уют: диван-кровать, зеркало с подзеркальной тумбочкой, кресло, стулья, стол. На столе фигурная пепельница с окурками.
Хозяйка достала из подзеркальной тумбочки паспорт, резко протянула Мельникову.
– Нате! Глядите, и привет. Надеюсь больше не встречаться.
Так, Вепрева Наталья Леонидовна, 26 лет. Прописка: Шихане к, Курганная, 31, квартира 28. Все в порядке.
– Где работаете, Наталья Леонидовна?
Та, нервно закуривая сигарету, процедила, что работает в парикмахерской «Гармония», в мужском салоне. Очевидно, и тут все в порядке, никакой зацепки.
– А ваши документы? – обратился Мельников к Красной Шапочке.
– У меня нету… – пролепетала она. – Нет, вообще-то есть, только дома. Я не здесь прописана, в гости пришла…
– Где работаете?
– Я… только устраиваюсь.
– Давайте поподробнее. Наталья Леонидовна, надеюсь, пригласит нас сесть? Спасибо.
– Хм! – отозвалась Вепрева и первая села в единственное кресло, дымя сигаретой.
– Итак, ваша фамилия, имя, адрес.
Фамилия ее Жукова, зовут Светлана Дмитриевна. Прописана у родителей, но с ними немножко поссорилась, временно живет у подруги Наташи. Устраивается официанткой в ресторан, даже направление выписали на собеседование, но еще не ходила. Когда выписали? В прошлом… ой, нет, в позапрошлом месяце, завтра обязательно пойдет, честное слово…
– Плохо, Жукова. Документов не имеется, не работаете, на что существуете, неизвестно. Придется нам продлить знакомство, девушки. Поедете с нами в райотдел.
– С какой стати?! – вскипела Вепрева. – Врываются, хватают, везут, как… как гестаповцы! Мы ограбили кого, зарезали?
– Потерпевший показал, что вы обе присутствовали при хулиганских действиях.
– Никаких действий не видели, ничего не знаем!
– Тем более в ваших интересах все выяснить без огласки, без вызова с места работы, не так ли?
Вепрева ткнула сигарету в пепельницу, встала.
– Ладно, Светка, съездим в ихнюю милицию, а то начнут таскать, мороки больше будет.
В коридоре райотдела расхаживал Мамедов. При виде его Жукова приостановилась на миг, Вепрева прошла, не повернув головы.
Как и следовало ожидать, знакомство с Мамедовым они отрицали. Вепрева припомнила, что где-то в феврале или в марте этот тип в нетрезвом состоянии приставал к ним возле кинотеатра «Россия», звал в ресторан, но они не связываются с первым встречным, они ушли от него, вот и все. Водкой никогда не спекулировали, откуда у них водка, не пойдут же они стоять в очереди у винного отдела, там и мужикам ребра ломают. Все это Вепрева повторила на очной ставке с Мамедовым. Жукова подтвердила ее показания.
– Слушай, совесть иметь нужно! – пылал негодованием Асхат.
Но он был один против двоих, тут уж ничего не поделаешь. Все-таки Мельников взял на себя ответственность: Вепреву отпустил домой, а Жукову отправил в изолятор временного содержания – до выяснения личности.
– Не имеете права! – шипела Вепрева.
Мельников и сам знал, что тут его право сомнительно.
Следовало навести справки через адресный стол, в конце концов поехать по адресу, названному Жуковой, отвезти ее к родителям. Тем более что она и сама родительница, имеет пятилетнего ребенка, по которому соскучилась, похоже, только теперь.
– Больше недели жили у подруги, о сыне не вспоминали? – сказал ей Мельников. – Одну-то ночь перебьетесь. Подумайте лучше, как дальше жить при родителях и при сыне.
Мельников шел домой пешком, любуясь прозрачными весенними сумерками. Опять рабочий день в сумерках закончился. Еще повезло, что не ночью. Хотя как знать, что еще произойдет до утра. А если ничего такого не стрясется, то утром, почти нормально отдохнувший, он выслушает на оперативке разнос за незаконное задержание гражданки Жуковой. А вчера ему было высказано недовольство за низкую раскрываемость. Хотя она по крайней мере не ниже, чем в других службах и других райотделах. Что ж, Мельников извинится перед Красной Шапочкой. Только бы она проговорилась, где бродит Серый Волк, организовавший избиение в лесу потерпевшего Мамедова. Может быть, существует и стая волков?..
Утром, до оперативки, Мельников зашел в комнату участковых инспекторов, спросил лейтенанта Брусевича, что он знает о Светлане Жуковой, жительнице его участка.
– Знаю такую. Несчастная, в сущности, бабенка. Красивую жизнь сильно любит, поэтому по уши в грязи.
– В общем – ясно. А в частности, поподробнее можешь?
– Поподробнее? На участке таких знаешь сколько? Эта дурочка сама-то подробностей о себе, наверное, не знает.
– Кто же знает?
– Та шобла, которая ею вертит как хочет. Но что я сделаю? Они же скользкие, а у меня ежовых рукавиц нету. Двоих поймал на грабеже, оба Жучкины дружки… Жучка – кличка Светки Жуковой. Ихний заводила Гришка Хомяк, она по его делу проходила свидетельницей. Что еще? Алкоголичка, любит гульнуть в ресторанах. Раз или два попадала в вытрезвитель. Работать не любит, с полгода тунеядствует.
– Я ее задержал вчера.
– Ну? А за что?
– До выяснения личности.
– Миша, ее надо хорошенько раскрутить, через нее можем выйти кое на кого.
– Не успеем. Сейчас на оперативке мне самому накрутят хвоста за незаконное задержание.
– Вот видишь! Работаем со связанными руками. Нет, уйду я из милиции. Какой из меня защитник униженных и оскорбленных, когда мне в глаза подонки смеются, кроют как хотят, а я что ни сделаю, все нарушением считается!
– Теряй, лейтенант, генералом будешь, и уж тогда…