Мустанг
Шрифт:
— Чем кончился ваш разговор с Сильвией сегодня вечером?
Она резко повернулась.
— Вы за мной шпионили?
— Ясное дело. Надо же знать, что происходит. Люблю быть уверенным в друзьях.
— Вы не считаете меня другом?
— А вы друг?
Прежде чем ответить, она помолчала.
— Наверное. Вы сделали для меня больше, чем кто-нибудь другой. Не думаю, что осталась бы в живых, если бы не вы.
— Я отдавал долг: вы спасли меня, когда я валялся раненый и беспомощный, не дали Ральфу расправиться со мной. — Я послал мулов вперед. — А потом довольно хорошо путешествовали с золотом по Индейским Территориям.
— Если бы вы не шли за мной по пятам, мне бы, скорее всего, это не удалось. Я знала, что вы позади, и старалась все делать так, как это делали бы вы.
— Вы все отлично сделали.
Пару минут мы ехали, не произнося ни слова, слушая стук колес и глядя на звезды. К этому времени я уже привык к шумам, которые издают катящийся фургон, упряжь и мулы, и не смешивал их с обычными ночными звуками.
Что-то я упустил… Может быть, у Пенелопы есть нож, готовый возиться мне в ребра?
— Сильвия хотела проткнуть меня ножом, — сказал я.
— Где она?
— Осталась там. У нее будет болеть рука, но она выживет… тем хуже для нее.
— Она злая.
— Об этом я догадался. Наверняка из-за нее умрет не один человек. Мне лишь хочется, чтобы мы больше о ней никогда не слышали.
Это «мы» проскользнуло вроде как ненароком, Пенелопа на него никак не отреагировала.
— Куда же делось золото? — помолчав, спросила она.
— Ночью все выглядит по-другому. Вы, вероятно, не узнали место.
— Нет, ту упавшую сосну ни с чем не спутаешь! Я знала, что золото под ней!
— Упавших сосен много, — беззаботно сказал я.
— Вы, кажется, совсем не расстроены.
— Нет, не расстроен. У меня в жизни не было такого богатства. Если его больше не увижу, скучать не буду. Обойдусь и так.
Мы ехали дальше, время от времени переговариваясь, потом Пенелопа заснула. На рассвете она проснулась и стала поправлять волосы и одежду.
— Где караван? — спросила она. — Мы отстаем.
— Из-за Рейнхарта. Он еле тащится.
До того, как рассвело, я и не представлял, что мы так отстали.
Внезапно впереди идущий фургон остановился. Из него никто не вышел, фургон просто стоял. Я спустился и зашагал к нему.
— Рейнхарт, — позвал я, — что случилось? Ты что, уснул? — И уткнулся в дуло револьвера, за которым сверкали черные, с тяжелыми веками глаза Флинча.
— Оружейный пояс, — сказал он. — Расстегни его.
С этим человеком рисковать нельзя. Медленно и осторожно я поднял руки к пряжке и расстегнул ее. Пояс упал на землю.
— Нож… вынь его из чехла и брось… только кончиками пальцев.
— Где Рейнхарт?
Флинч указал кивком на фургон.
— С ним все в порядке.
— Как ты оказался в этой заварушке, Флинч? Работал на Карнсов?
— Я работать только на себя. Мой дед… Он разбивать караван на Кроличьих Ушах. Он индеец. Рассказать, что белый вождь что-то спрятал. Много время прошло, он ходить на то место, но ничего не находить. В Форт-Гриффине они говорить о Кроличьих Ушах, я получить работу.
За фургоном Пенелопа не видела, что происходит. Я услышал, как она спустилась с сиденья и направилась к нам.
— Ты тоже, — сказал Флинч, когда она подошла, — встань там. Рядом с ним.
Впервые его тонкие губы разошлись в улыбке.
— Теперь индеец получить золото.
— Золота здесь нет, Флинч, — запротестовала Пенелопа. — Оно осталось в Лома-Парда.
— Золото в его фургон, — Флинч кивнул в мою сторону. — Я за ним следить. Я знать, он найдет его, поэтому следить, смотреть, куда он прятать, смотреть, когда он класть фургон. Лучше взять вместе с фургон. Золото очень тяжелый.
Пенелопа уставилась на меня.
— И золото все время было у вас? Вы хотели…
— Теперь я убивать, — сказал Флинч. — Сначала тебя, потом ее.
— Пусть она возьмет моего коня и уезжает.
Он даже не ответил. Я шагнул к нему.
— Руки! — прошипел он. — Manos arriba! [8]
Я поднял руки до середины головы. Он не сводил с меня глаз, желая увидеть, как я отреагирую на его слова.
— Я тебя убивать. Ее держать до завтра.
— Тебе повесят, — сказал я. — Послушай, Флинч, давай…
8
Руки вверх! (исп.)
Правая рука скользнула к воротнику, рукоятка ножа, висящего на спине, удобно легла в ладонь, рука метнулась вперед, и он выстрелил. Я почувствовал удар пули, услышал звук вонзающейся в плоть стали. Нож по рукоятку вошел ему под горло.
Флинч раскрыл рот в беззвучном крике, и из него хлынула кровь. Он упал на колени, хватаясь за нож обеими руками, стараясь его выдернуть, но я метнул его со всей силы и клинок сидел крепко.
Задыхаясь, Флинч корчился на земле, затем перевернулся на бок и последним усилием вынул нож.
Нагнувшись, я разжал его пальцы и дважды всадил лезвие в песок, чтобы очистить от крови. Пенелопа смотрела на Флинча глазами, полными ужаса.
— Посмотрите, что с Рейнхартом, — приказал я. — Побыстрее!
Она вздрогнула, повернулась и торопливо полезла в фургон. Когда я снова посмотрел на Флинча, он был мертв.
Подобрав свой ружейный пояс, я застегнул пряжку, снял пояс с Флинча и забросил его в фургон.
Из-под брезента, потирая запястья, показался Рейнхарт.
— Думаю, он меня не убил бы, — сказал он. — Пару раз я его поддерживал деньгами, когда он был на мели.