Мутация
Шрифт:
Джон настолько пал духом, что почувствовал физическую слабость и вынужден был присесть на одну из каменных скамей, чтобы собраться с силами. Ему предстояло встретиться лицом к лицу с остальными, ожидавшими снаружи, и сообщить им о провале всего предприятия. Однако минуты шли, а легче не становилось — напротив, состояние Джона ухудшалось. Разочарование превратилось в гнев, а гнев грозил перерасти в ярость. Границы между этими эмоциями стремительно размывались. На лбу у Джона выступил пот, и он вдруг почувствовал себя совершенно больным…
Взглянув на часы,
— Как вы думаете, там все в порядке?
— Давайте не будем тревожить его в момент славы, — улыбнулся Филдинг. — Может быть, это вершина всей его карьеры…
— А мне все равно хочется самому посмотреть, что там есть — если он, конечно, пустит меня, — заявил Смит. — Жутко интересно!
— А вот и он! — воскликнул Филдинг, заметив движение за пластиковым пологом. Все трое двинулись к канаве, желая поскорее услышать, что скажет им Мотрэм. Увидев, что ученый явно испытывает затруднения, Филдинг наклонился, чтобы помочь ему открыть пластиковую «дверь».
— Ну? — в нетерпении спросил Блэкстоун.
Мотрэм, держа в одной руке фонарь, медленно поднимался по крутому скату, не произнося ни слова. Блэкстоун растерянно взглянул на остальных и наклонился вперед со словами:
— Джон, вы в порядке?
Мотрэм поднял голову — глаза его горели словно угли. В следующую секунду безо всякого предупреждения он ударил тяжелым фонарем Блэкстоуну в лицо.
Левая щека Блэкстоуна превратилась в кровавую рану. Завопив от боли, он повалился навзничь, хватаясь за Филдинга в попытке удержаться, чтобы не свалиться в канаву. Смит попытался помочь Филдингу, которому грозила опасность тоже быть стянутым вниз, но невольно оказался в пределах досягаемости Мотрэма. Вновь замахнувшись фонарем, ученый на этот раз обрушил его на затылок Смита. Все трое рухнули в канаву позади Мотрэма. Блэкстоун в отчаянии пытался защитить разбитое лицо, Филдинг наполовину перекувырнулся через него, а в следующую секунду на него всем своим весом рухнул Смит.
Медленно и тяжело поднявшись по скату, Мотрэм направился по траве к экскаватору. Он взобрался в него, нажал кнопку запуска двигателя и, бормоча что-то себе под нос, пытался справиться с незнакомым механизмом.
Смит был без сознания, а Блэкстоун от боли плохо понимал, что происходит вокруг, зато Филдинг слишком ясно видел маленький желтый экскаватор, двинувшийся в их направлении, и пару горящих жаждой убийства глаз, уставившихся прямо на него.
— Какого черта, парень! — завопил Филдинг в панике. Он понимал, что должен выбраться из канавы, если хочет спастись, но, казалось, вечность ушла на то, чтобы освободиться из-под лежавшего на нем Смита. Все происходящее было похоже на ночной кошмар.
К тому времени, как Филдингу удалось наконец встать и перекинуть одну ногу через край канавы, экскаватор был уже совсем близко. Разгадав маневр Филдинга, Мотрэм направил экскаватор в его сторону и резко опустил ковш.
В следующий момент Филдинг снова упал в канаву, крича от боли и сжимая поврежденное колено. Он в отчаянии наблюдал, как после серии неудачных попыток справиться с рычагами управления Мотрэму все-таки удалось развернуться. Было ясно, что ученый намеревается направить экскаватор вниз по склону, переехать тела лежавших
К облегчению Филдинга, Мотрэм пренебрег балансировкой курса экскаватора, и после неуверенного переключения передач машина резко рванулась вперед. Экскаватор не вписался в узкий въезд в канаву, отчего левая гусеница поднялась над землей, а вторая начала съезжать по склону. Угол наклона оказался для экскаватора слишком большим, и он опрокинулся на край канавы. Мотрэма выбросило на траву, где он некоторое время дергался, схватившись за горло в попытках вдохнуть, затем перекатился на спину и затих.
Двигатель экскаватора заглох, в окрестностях аббатства воцарилась тишина, еще сильнее подчеркивающая нереальность произошедшего. Филдинг некоторое время не мог оторвать взгляда от неподвижного тела Мотрэма, отчаянно желая, чтобы тот не очнулся, а затем перевел взгляд в небо.
— Чокнутый ублюдок, — пробормотал он и полез в карман за мобильным телефоном.
— Он сделал… что? — воскликнула Кэсси Мотрэм, когда полиция рассказала ей, что произошло.
— Судя по всему, у него случилось помутнение рассудка, доктор. Пострадавшие рассказывают, что он просто обезумел — чуть не убил одного из них и нанес серьезные травмы остальным.
— Вы говорите сейчас о моем муже! — запротестовала Кэсси. — Господи, он же ученый! Он самый кроткий, добрейший человек на земле. Он даже паука убить не способен. Это наверняка какая-то ужасная ошибка!
Старший из двух полицейских, посланных сообщить о случившемся, сочувственно пожал плечами.
— К сожалению, врачам пришлось ввести ему успокоительное и поместить его в изолятор местной больницы, — сказал он. — Они не исключают, что все это могло быть какой-то… реакцией на то, что было в могиле.
— Реакцией? Что вы имеете в виду? Что за реакция?
Полицейские беспомощно смотрели на нее.
— Врачи говорят, что это могло быть какое-то отравление или инфекция…
Кэсси опустилась в кресло, сжав голову руками. В первую секунду она не могла даже заставить себя подумать о том, что ей сейчас сказали.
— Давайте по порядку, — попросила она, стараясь говорить спокойно, хотя на самом деле больше всего ей хотелось сейчас завопить. — Вы говорите, что Джон вошел в гробницу в здравом уме, а вышел оттуда обезумевшим?
— Да, именно это мы вам и сказали, доктор.
Кэсси тряхнула головой, словно пытаясь вернуть мыслям четкость.
— Мне нужно к нему, — сказала она внезапно, поднимаясь на ноги. — Районная больница Шотландских границ, вы говорите?
— Да, доктор. Простите, что принесли вам такую плохую новость…
На следующее утро «плохая новость» стала достоянием желтой прессы. Бульварные газетенки переживали свой звездный час. Вскрытие средневековой могилы с жертвами чумы и последующее безумие главного исследователя было мечтой любого редактора. Они очень живо принялись обсуждать тему проклятия, которое обрушилось на ученого, впервые за сотни лет потревожившего средневековую могилу, не упуская возможности провести параллели с судьбами тех, кто навлек на себя «гнев фараонов», вскрыв египетские пирамиды.