Музей богов
Шрифт:
— Стоп! Тоже заметил? — вдруг нервно возбудилась художница. Похоже, тема для нее многое значила.
— Ну, да. Никогда раньше не слышал об этой Витимской. Кто такая?
— О, мой друг, — с пафосом сочно произнесла Маша. — Ирина Витимская — восходящая звезда на художественном небосклоне! Шальная принцесса московского бомонда. Еще недавно она была обыкновенной провинциальной шлюхой и ни о чем таком даже не помышляла. Подрабатывала торговлей личными интим-услугами. Оптом и в розницу. Называла себя моделью, поскольку для всех кому не лень позировала или совсем голая, или одетая так, что выглядела неприличнее голой. За бабло, разумеется. Даже в порно-роликах снималась, я сама их видела. Часто принимала такие позы и ракурсы, что женскую анатомию можно изучать. Апогеем ее мечтаний было работать в каком-нибудь глянцевом журнале
— Ну, рисовать-то она все-таки умеет. Может, и не очень ярко, но…
— Она?! Умеет?! — сердито возмутилась Маша. — Не смешите мои тапочки, сэр. Это за нее «негры» работают. Сначала вечно голодные студенты художественных училищ, но поскольку молодежь часто невоздержанна на язык, наняли с десяток ветеранов, что по готовым фотопринтам малюют такие вот пейзажики. Работают старички медленно, платят им копейки, но дедушки и тому рады. А сама Витимская и кисти-то в руках никогда не держала, короче. Тем не менее, в соответствующем творческом союзе состоит, корочку МОСХа имеет. Считается, что где-то она обучалась, в каком-то пединституте на художественно-графическом факультете. Говорят, она появилась лишь один единственный раз за полгода до выпуска, одногруппникам что-то там наплели, все всё поняли, но промолчали. Дело сейчас обычное. Потом в торжественной обстановке со всеми надлежащими почестями она получила диплом из рук ректора и стала вроде как профессионалом. Ну, а дальше дело техники. Ее папик организовал ряд персональных выставок, обеспечил рекламу, проплатил прессу, телевидение, и процесс пошел. Теперь она «известный художник».
— А как же авторский стиль?
— По фоткам? Какой там стиль. Нашли таких мазил, что без особого стиля. Или умеют писать без стиля. Короче, прописывают маслом готовые распечатки. Знаешь, как это делается? Берется фотография какого-нибудь пейзажа. Распечатывается на прямо на холсте специальным цветным принтером, а потом на подрамник натягивается. После нанятые «негры» красками ставят мазки на те цвета, что уже напечатаны. Получается «настоящая» картина маслом или акрилом, не суть. И — готово дело, можно в раму вставлять. Естественно, у одного мазки крупнее получаются, у другого мельче, а сама «художница» объясняет это сменой творческого настроения. Более того, там купили какого-то искусствоведа-арткритика, что по ней написал серию статей в художественном журнале, и теперь готовит диссертацию. Короче, ему выгодно и ей.
— А ты-то откуда все это знаешь?
— Оттуда. Слухами, знаешь ли, земля полнится. Здесь она торгует не столько картинами, сколько собственной внешностью и внеочередным допуском к своему папику. Оттого, что она вечно ходит в туфлях на высоких каблуках, у нее на ногах шишки выросли, а все пальцы стали кособокими и кривыми. Она даже трахается в обуви, чтобы у партнера не упал от такого зрелища. Никогда не считала ее сексуальной, может быть, что-то не так вижу, однако, ее внешность лично у меня вызывает только брезгливость и отвращение. Я кривлюсь и ухожу, в памяти остается лишь этот неизбывный образ провинциальной шлюхи с корявыми пальцами на ногах. Не проститутки, а именно шлюхи, к проституткам отношусь с пониманием и где-то даже с уважением: у них тяжелый и опасный труд.
— А ты очень жестока в отношении других, — не выдержал я, прекрасно помня, как любит Маша собирать и распространять разные сплетни и слухи о знакомых и знакомых их знакомых. — На словах так это уж точно.
— Ну, знаешь! Говорю, что знаю. Я в своих словах уверена, короче. Конечно, «ее» картины покупают, чтобы приятное ее «спонсору» сделать. Знаешь, как все было организовано? На известный аукцион выставили пару ее картин и пригласили двух статистов, чтобы нагнать цену. Потом один из них «купил» картины для коллекции одного известного всеми уважаемого мецената. Все это на деньги «папика», разумеется. Потом меценату деньги вернулись назад, тот ничего не потерял, зато теперь все знают, за сколько миллионов на аукционе была продана картина Витимской — «Рассвет над рекой Леной». Она уже заработала столько бабла, что за эти деньги ее «любят и уважают», но все равно, бля, мне она противна! Так что все у нее в шоколаде, короче. — Потом Мария немного помолчала и тихо добавила: — А я сегодня последний день тут, ты вовремя успел. Завтра демонтаж и упаковка.
Когда Маша нервничала, всегда вставляла свое фирменное «короче». Сначала меня это жутко раздражало, потом просто привык.
— Почему? — удивился я. — Заявлено же до середины августа.
— Потому самому. Все смотрят мои работы и покупают их, а на картины этой Витимской клюют только конъюнктурщики, заинтересованные в благосклонности ее папика. Настоящим ценителям она неинтересна, и это несмотря на рекламу и пиар. Люди же не обязательно дураки, все видят, да и сплетням дорогу не закроешь. Вот устроители и решили избавиться от конкурента. От меня в смысле. Формальный повод — ответные санкции в отношении Евросоюза и отсутствие правильного гигиенического сертификата. Вчера только известили и велели сворачиваться. Но это — так, для видимости законности, короче. Мое российское гражданство пока никто не отменял, и формально я могу выставляться в Эр-Эф. Но… но я представляю немецких галеристов. Ты обратил внимание — здесь ни одной новой картины нет. Кроме разве что… Заметил? Знаешь почему?
— Таково было условие выставки в Москве? — предположил я.
— Ага, несложно догадаться. Я много чего нового привезла, но задержали на таможне, и теперь все на каком-то складе лежит. Повезу назад, в Мюнхен. Тут сейчас только авторские копии. Тем не менее, расходы я окупила и даже кое-что заработала. Показывать слайды других картин и заключать интересные контракты пока не запрещали…
Маша немного помолчала, потом добавила:
— Я тебя так, бесплатно хотела провести, но администрация воспротивилась. Там уперлись — вход только по билетам, бесплатно лишь для сотрудников и устроителей выставки. Ладно, спрашивай, что хотел. Сегодня некое затишье, а мне все равно до вечера тут торчать.
— Вообще-то я не про твою коллегу с нижнего этажа пришел узнавать. — Услышав слово «коллега», Маша презрительно скривилась и передернулась. То была явно искусственная реакция: вообще-то Мария давно уже научилась следить за внешними проявлениями собственных эмоций. — Еще собирался про ту картину спросить, что напротив лестницы. Как дошла до жизни такой? Сменила жанр? Я видел альбом. Ведь раньше всегда новую природу на обломках старой изображала, а потом…
— А потом захотелось сделать вот это, — и Маша показала рукой на картину с дверью. — Давно думала это осуществить, старая идея, еще с тех времен, когда мы с тобой… Ну, ты понял, короче. Это, кстати, тоже авторская копия. Серия так и называется — «Апокалипсис за дверью», у меня их десять штук было, — тяжело как-то шло, все-таки не очень моя тема. Но захотелось вот. А что, нельзя? Ладно, на самом-то деле ты не только об этом поговорить хотел.
— Хотел, да. Собственно, у меня к тебе разговор о собрании Эргадова.
— А, это который «Музей Богов»? Он же Эстакмис? Слышала, конечно. Вернее, читала. Тебя что-то конкретное интересует? Погоди, пойдем вон туда сядем, перекусим и кофейку попьем. С этой выставкой, а главное — из-за скорого моего тут закрытия, уже все ноги оттоптала, с утра не присела ни разу. Короче, маковой росинки во рту не было.
— Именно маковой? — съязвил я.
Когда-то давно Маша попробовала разные наркотики, но почувствовала себя так скверно, что пары раз ей оказалось предостаточно, и больше уже к этой теме художница не возвращалась.
— У, змей! — и художница полушутя замахнулась на меня кулачком. — Давай, жрать сейчас будем. Я угощаю. Так что тебе о Музее Богов рассказать?
— Все, что знаешь, то и расскажи. Мне известна лишь общедоступная информация.
— Хорошо, расскажу, что знаю. И что не знаю, тоже расскажу. Пойдем вон туда, столик освободился.
Это был буфет для сотрудников галереи и организаторов выставок, но никто не возбранял им приглашать за столики своих друзей. Мы взяли по тарелке салата, что-то похожее на котлеты с поджаренной картошкой, по двойному кофе, а еще я прикупил стакан ананасового сока и бутылочку питьевой воды.