Музей воров

Таннер Лиан

Голди счастливо улыбнулась ему. А затем нагнулась и, зачерпнув пригоршню грязи, метнула ее в Тоудспита.

Он явно не ожидал такого. Грязь попала в него, и он вскрикнул от неожиданности и удивления. Голди громко рассмеялась, но ненадолго. Тоудспит, яростно сверкая глазами, тоже зачерпнул грязи и размазал по ее волосам прежде, чем она успела отскочить.

Голди схватила еще грязи и запустила в него так сильно, как только могла. Тем же был занят и Тоудспит. Она чувствовала, как грязь стекает по ее лицу, рукам и сарафану, но сейчас это ее не волновало.

Она просто хотела попасть в него.

Тоудспит явно был сильнее и более опытным в метании, но ярость Голди помогала ей. Она зачерпнула грязь двумя руками, бросила ее в мальчика и побежала за новой порцией. А в спину ей летела грязь, посланная Тоудспитом.

А затем они остановились так же внезапно, как и начали. Они посмотрели друг на друга. Оба были черными, ужасно пахли и очень слабо походили на людей. Только глаза сверкали из-под слоя грязи.

С усилием подняв руки, Голди указала на грязь, покрывавшую Тоудспита.

— Грязь, — показала она.

Секунду Тоудспит ничего не делал. Затем черная маска на его лице медленно раскололась, и он начал смеяться. Он смеялся и смеялся и, прежде чем Голди смогла разобраться в причине смеха, она уже смеялась вместе с ним. Они смеялись так же яростно, как и дрались, и даже когда прекращали, стоило кому-то из них показать «грязь», как они смех снова овладевал ими.

В таком состоянии и нашла их Ольга Чаволга. Она удивленно вскинула брови увидев, в каком они виде. Уголок ее рта изогнулся в улыбке.

— Я так понимаю, — сказала она, — вы тренировались в метании.

Что, конечно, опять их рассмешило.

* * *

С того случая отношения между Голди и Тоудспитом наладились. Мальчик по-прежнему был колючим и иногда он ворчал на Голди без явной на то причины, но он изо всех сил старался научить ее тому, что знал.

Они бегали каждое утро. Иногда к ним присоединялся Бру и выпрыгивал к Голди из неожиданных мест, чаще всего в виде безобидного белого песика, но иногда в виде черного чудовища, от которого кровь стыла в жилах. Она научилась думать наперед и высматривать признаки того, что он был рядом или того, что могло быть впереди. Она научилась слушать голос в голове и всегда быть настороже.

Когда они не бегали, Тоудспит учил Голди разжигать огонь. Он учил ее, как перевязывать раны, как выслеживать кого-либо на камнях, на деревянном полу и как сбить со следа того, кто выслеживал ее. Между тем, они постепенно выработали общий вариант языка жестов и довели его почти до совершенства. После чего Шинью наконец-то позволил им разговаривать вслух.

И все это время Голди беспокоилась о беде, которая приближалась и ждала, когда она заявит о себе. И что тогда ей делать…

По мере того, как она становилась сильнее и быстрее, она начала постигать и другие вещи. Шинью начал учить ее трем способам Сокрытия.

Самое простое было Сокрытие Притворством. На самом деле требовалось всего-то

притвориться кем-то другим. Кем-то, кто глуповат или безобидно безумен. Кем-то, кого не стоит принимать всерьез.

Сокрытие Маскировкой было труднее. Голди пришлось наблюдать за бабочками и мотыльками, глядя на то, как они сливаются с окружением. Она научилась размывать очертания своего тела, сливаясь с травой и листьями, раскрашивать лицо и руки в полосы, которые сливались с тенями. Она натренировалась сидеть без движения и тихо дышать. Так тихо, что даже Бру не мог расслышать ее дыхания.

Сначала это казалось невозможным. Но потом, внезапно, все стало намного проще, словно она уже все это когда-то знала, и сейчас ей требовался лишь небольшой толчок в нужном направлении, чтобы вспомнить. В первый раз, когда Шинью прошел мимо нее и не заметил, ей хотелось кричать от радости.

Самым сложным было Сокрытие Имитацией Ничтожности. Голди уже не считала, сколько времени она провела в музее. И внешний мир, казалось, остался только в ее памяти.

И все же она каждый день думала о маме и папе. И они снились ей почти каждую ночь. В ее снах им угрожало нечто гораздо более страшное, чем Дом Покаяния…

— Голди, ты слушаешь меня? — спросил Шинью.

— Прости, — повинилась девочка.

— Я говорю, что есть очень мало людей, которые могут имитировать ничтожность. Херро Дан и Ольга Чаволга, разумеется, к ним принадлежат. В этом они даже лучше меня. И Тоудспит неплох. Я встречал еще одного или двух. Но мне кажется, ты быстро поймешь суть.

Он сделал пару шагов и встал в тень.

— Самый простой способ, — сказал он, — сделать себя неинтересной настолько, чтобы даже свет проходил мимо тебя без остановки. Это отлично подходит для глубоких теней или другого вида маскировки, но тут все дело в разуме. Тебе необходимо стать частью всего, что тебя окружает и в то же время стать частью ничего.

Он повел носом.

— Забавно то, что в этом состоянии изменяется восприятие. Ты начинаешь слышать вещи, которых обычно не слышишь. Знаешь вещи, которых до этого не знал, — он внезапно улыбнулся. — Тебе, возможно, об этом рано беспокоиться. Давай начнем с основ. Я покажу тебе. Отвернись на минутку.

Голди отвернулась. А когда повернулась обратно, Шинью исчез.

Нет, он был здесь, но не совсем. Глаза Голди с завидным упорством избегали смотреть на него, и она силой воли заставила их сфокусироваться на нем.

— При ярком свете это не очень хорошо работает, — сказал Шинью. Едва он заговорил, то Голди снова смогла его четко видеть. — Если ты, конечно, не в толпе, тогда можно проскользнуть через нее незамеченным, до тех пор, пока ты не будешь совершать резких движений. Резкие движения привлекают внимание и мгновенно выдадут тебя. Почему бы тебе не попробовать?

Голди старалась изо всех сил освободить свой разум тем способом, которому ее учил Шинью. Но это было не просто. Мысли постоянно норовили вернуться обратно. Затем ее захлестнуло нетерпение и это только все ухудшило.