Муж мой – враг мой
Шрифт:
Швее, вызвавшей недовольство заклятых подружек, вообще проще было сразу прыгнуть с замковой стены в замковый же ров, пересечь его вплавь, умчаться в Предгорья и затаиться там до конца жизни, потому что Нита с Аной завели скверное обыкновение брать в союзницы ту самую белошвейку с золотыми руками.
К золотым рукам прилагалась соответствующего веса профессиональная ревность.
Я хочу домой.
Там всё надежно, любимо.
Там не тянет неприязнью из-под каждой двери, там и замок на моей стороне, и даже ее сиятельство, пусть и недовольна своей дочерью, но ведьмино чутье все же шепчет, что она искренне обеспокоена.
Повезло Вейлерону, что он маг – у магов природная защита, с ними чутье не работает. Только с давними знакомыми. И еще с кровными родственниками, наверное. Но я со всеми своими родственниками давно знакома, так что тут точно не знаю, только предполагать могу.
Да и вообще, магам хорошо – у них все стандартно, надежно и постоянно.
А вот у ведьм…
Матушка Рискин, кося глазом по сторонам – не видит ли кто, как она учит герцогскую дитя, чему не велено? – рассказывала мне, чем ведьмы отличаются от магов, и за что вторые не любят первых:
– Вот если взять десяток магов, и велеть каждому применить одно и то же заклинание, вложив строго отмеренное одинаковое количество силы – у них у всех итог одинаковым выйдет, – она усмехнулась.
А я как-то ярко представила: десять магов, все плечистые и крепкие, девиц нет ни одной, хотя у женщин магия и бывает, но разве ж они маги? Так, декоративные фитюльки за спинами своих мужчин. А маги стоят, выстроившись ровным рядочком.
Усатый командир со строгим взором, стоя за оградой, приказывает им – «Огонь!», и они, все, как один, дружно вскидывают правую руку, сложив пальцы знаком огня, выдохнув магическое слово. С пальцев каждого по высокой дуге ярким прочерком летит заклинание, и врезается в мишень, разнося ее в сочные солнечные брызги.
Картина эта, не единожды подсмотренная на тренировочном поле за казармами, живо встала перед глазами.
– А вот если взять десяток ведьм и повелеть им применить одно и то же заклинание, – продолжила матушка Рискин, – То у одной выйдет одно, у второй другое, у пятой пятое, а у половины и вовсе ничего не получится.
Теперь перед мысленным взором стояли сплошь девицы.
Все молодые – старую ведьму шиш поймаешь, только Пройдоху рассмешишь, – все симпатичные, но какие-то растерянные.
Суровый усатый командир хмуро окинул их взглядом, и рявкнул:
– Встать в строй!
Некоторое время ведьмы бестолково метались внутри ограждения, как нервные козы, не зная куда приткнуться, а суровый усатый командир, оставив пост за оградой, носился среди них и вокруг, попеременно ругаясь, уговаривая построиться и угрожая сжечь пройдохово племя на очистительном костре во славу Отца-Воина и Матери-Искусницы.
Потом долго объяснял, что именно нужно сделать – собранные по глухим углам, по лесным сторожкам и болотным избушкам, ведьмы плохо понимали, что значит, «пальцы в третью позицию», «вложить три капли силы» и «спусковая лексема».
К моменту возвращения на место за оградой, командир изрядно вспотел и был встрепан, и даже усы топорщились теперь нервно.
Три, два, раз…
– Огонь! – скомандовал он.
Сосредоточенные ведьмы, повинуюсь приказу, махнули руками, как было показано.
У одной мишень повалило ветром, и, падая, она зацепила соседнюю, все остальные остались стоять, как ни в чем не бывало. Одна растерянно мялась, потому что ограда вокруг полигона загорелась, еще две ругались – «Это из-за тебя! – Нет, это ты виновата!», и неизвестно, что они имели в виду, но вот-вот должны были вцепиться друг дружке в косы. Одна плакала, потому что у нее ничего не получилось.
Над полигоном медленно собирались тучки, обещая нешуточную грозу.
Возможно, из нее в итоге ударит молния, и поразит-таки мишень своей создательницы. Но это не точно.
Матушка Рискин покатала слова на языке, подбирая те, что лучше всего разъяснят мне суть.
– Магия – стабильна. Она дастся каждому, кого боги наделили силой, старательностью и каплей таланта. Именно в такой очереди. А ведьмовство… оно капризно и переменчиво. И преуспеет ли в нем ведьма, зависит всецело от того, сколько ей боги отмерили таланта и старательности – сдобрив это самой малой каплей силы.
Из ее слов выходило, что магия – это наука, а ведьмовство – искусство.
– Это у магов всё всегда одинаково, и зависит только от личной силы да количества зазубренных заклинаний, – продолжала между тем болотная ведьма. – А у любой ведьмы всегда – свой путь, и он иной, чем у ее товарок.
Рискин покачала головой:
– Если десяти магам повелеть зажечь на расстоянии магический фонарь, они сделают это одним-единственным способом.
В моем воображении все десять магов, стоя красивой шеренгой, дружно сосредоточились и щелкнули пальцами, и десять фонарей налились мягким молочным сиянием под довольное кряканье командира.
– А если же повелеть то же самое десяти ведьмам…
– Тэйрим, не надо, молю вас! – запаниковал воображаемый седоусый.
– То они сделают это десятью разными способами, при том у половины опять не получится, или же получится не то – не терпит ведьмовство принуждения. Опыт и волю ведьме надо иметь, чтобы по приказу колдовать.
На воображаемом полигоне мрачно моросил дождь, хмурые ведьмы сгрудились в кучу и поглядывали на меня недобро. Одна снова рыдала.
Я потрясла головой, отгоняя безумное видение.
А Рискин, не ведая, что творится в головушке у ее подопечной, продолжила:
– А еще ведьмы сварливы, влюбчивы, мстительны. Сила их в чувствах, и оттого чувствуют они ярко. И от этой яркости, бывает, делают то, чего не сделали бы, живи они разумом. Не так чтоб редко бывает… – она нахмурилась каким-то своим мыслям. – Ведьм не любят за это. За то, что может чуть что – полыхнуть, что твоё сухое сено, и такого наворотить, что сама потом восплачет. А может, и не восплачет…
Покривив лицом, Рискин признала: