Муж понарошку
Шрифт:
Там как раз начались танцы – невеста с женихом покачивались в такт романтичной музыке посреди открытой площадки в центре зала. К ним уже присоединялись другие парочки, туда же потянула и Надя Алексея. Она с явным удовольствием положила свои тонкие руки ему на плечи, заодно проведя ладошками по гладкой ткани рубашки. У Алексея от этого мурашки побежали по спине, он непроизвольно покрепче прижал девушку к себе, на вдохе нечаянно поймал запах ее волос и буквально обезумел. Все мысли куда-то улетучились – осталось только ощущение стройного девичьего
Надя, похоже, почувствовала свою власть над ним: ладошки ее все смелее поглаживали его плечи, а потом тонкие пальчики скользнули в давно плачущую по короткой стрижке шевелюру. У Алексея темнело в глазах от этих осторожных, почти невинных ласк. Голова и грудь его пылали огнем, руки сами сжимались в кулаки, прихватывая шелковистую ткань Надиного платья. Она смотрела на него, не отрываясь и почти не моргая, и в ее взгляде сквозило ожидание и мольба.
Но однажды медленная мелодия закончилась и началась быстрая, а невеста пригласила всех к столу, чтобы снова поднять бокалы за молодых. Лев произнес короткую, но очень трогательную речь о своей любви к новоиспеченной жене и выразил надежду, что у него получится сделать ее счастливой. Алексей выпил ещё немного шампанского, но настроение у него было скептическое.
– Нет никаких сомнений, – сказал он Наде, – что Лев может сделать практически любую женщину счастливой. Ей нужно только позволить ему. Но именно с этим у Гали проблемы...
– Какие? – Девушка широко распахнула и без того большие, выразительные глаза.
– Она очень упряма, пытается все контролировать и любит делать по-своему, просто наперекор. Я вижу в этом большое препятствие для семейного счастья.
Надя расстроенно вздохнула.
– Но ведь можно что-то сделать? – скорее утвердительно, чем вопросительно произнесла она, доверчиво заглядывая Алексею в глаза. Он пожал плечами:
– Не знаю, лечится ли строптивость в ее возрасте. Возможно, что уже поздно... Я вообще не уверен, воспитывается это качество в людях или дается им от рождения. Даже малыши бывают невероятно упрямыми... Огромная удача, что в тебе этого нет...
Он ласково улыбнулся Наде и, сам не зная зачем, отхлебнул еще немного шампанского. Девушка зарумянилась, тоже сделала глоток и прошептала:
– Спасибо.
– В некоторых вопросах ты мудрее моей двоюродной сестры, – задумчиво пробормотал Алексей. – Хотя она намного старше тебя…
– Разве дело в возрасте? И что такое несколько лет в перспективе целой жизни?
Милая моя, наивная девочка! – подумал Алексей. – Ну конечно, ты ребенок, и через несколько лет тоже не будешь взрослой. А может быть, и вообще никогда. И ты прелестна в этой своей непосредственности, но мне нельзя открыто выражать свое восхищение. И всегда будет нельзя. Черт побери, как же унять этот жар в груди?..
Так и не дождавшись никакого ответа на свою тираду, Надя взяла Алексея за руку и снова потащила его на улицу – только на
– Какое звездное небо сегодня! – восхищенно пробормотала Надя, запрокидывая голову и выпуская вверх белые облачка пара. – Казалось бы: что особенного? Темный фон и на нем крохотные огоньки. Но в красоте звездного неба есть что-то первобытно-мистическое...
Она покрутилась, пока не уткнулась макушкой в грудь Алексея. Он придержал ее, а потом, сам не отдавая себе отчета в том, что творит, обвил руками ее талию. Надя устроила свою голову поудобнее у него на плече и положила свои уже замерзшие ладошки поверх его пламенеющих рук.
– Можно стоять так бесконечно, правда, Алёша? – прошептала девушка, и шепот ее растекался по его венам дикой смесью исцеляющего бальзама и насмерть отравляющего яда. – Смотреть на звезды, слушать тишину, чувствовать прохладу и свежесть воздуха...
Тишина, конечно, была условной: от здания, откуда они только что вышли, доносились звуки музыки – но они были намного тише, чем внутри столовой. Алексей обхватил Надины ладошки и потер их большими пальцами:
– Ты замерзла?
– Нисколько. Наоборот, мне жарко... можно, я сниму пальто?
– Ни в коем случае! Еще не хватало тебе простыть!
Надя захихикала:
– Алёша, ты прямо как курица наседка, честное слово!..
– Почему ты так меня называешь?
– Как? Алёша? Мне так нравится. Мне кажется, это самая ласковая форма твоего имени.
– Даже слишком. Она какая-то... интимная. Или детская – не знаю, что больше.
– Тебе не нравится?
– Нравится. Только у меня от этого мурашки по коже.
– Тебя больше никто так не называет?
– Только мама.
– И жена.
– Надя...
– Что? Я знаю, ты считаешь, это не взаправду, но должны же у меня быть хоть какие-то привилегии, раз уж мы женаты.
Алексей усмехнулся:
– Привилегии!
– Да. А что? Я, может быть, даже горжусь... Для меня это честь – быть твоей женой.
– Да какая честь? Откуда ты это взяла? Что в этом почетного?
– То, что я восхищаюсь тобой, как никем и никогда не восхищалась. И все вокруг тоже.
– Кто? Моя мама?
– Не только. Все. И папа, и майор Шехонин, и... много кто еще.
– Надюша, не делай из меня кумира, я обычный человек. Не хочу, чтобы в один прекрасный день ты во мне разочаровалась. Но это неизбежно, если ты возведешь меня на пьедестал!
Надя повернулась в кольце его рук, положила руки ему на плечи и, глядя прямо в глаза, прошептала:
– Я видела много разных людей, обычных и не очень. Ты не похож ни на кого из них.
Кажется, Надя собиралась поцеловать Алексея – она даже успела сделать едва уловимое движение головой, начав запрокидывать ее, чтобы дотянуться до него губами, но тут совсем близко послышались шаги и веселые голоса гостей свадьбы, и супруги отпрянули друг от друга.