Мужчина из мечты
Шрифт:
— А переночевать у вас можно? — поинтересовалась Нина, вспомнив гостеприимную гостиницу затерянного в снегах монастыря.
— Да, приходи! — с акцентом, но очень приветливо ответили ей.
Пришла пора воспользоваться этим приглашением.
Монастырь стоял окруженный высокой каменной стеной, с натыканными сверху осколками стекла. Видно, здесь не любили незваных гостей. Железные ворота были наглухо закрыты. Нина постучалась. Никакого ответа. Она вспомнила, как ломилась когда-то в монастырские ворота, и поискала глазами звонок.
Нина нажала кнопку, через
— Кто там? — с акцентом спросили по-русски.
— Я, — растерявшись, ответила Нина.
— Почему все, когда я спрашиваю, кто там, отвечают «я»? — раздался ворчливый старческий голос.
— Меня зовут Нина, я приехала из Москвы, можно я войду?
После некоторой паузы дверь в воротах распахнулась, и Нина оказалась нос к носу с маленькой старушкой. Одетая по-монашески, с крючковатым носом на смуглом морщинистом лице, она свирепо смотрела на Нину.
— Ну проходи. Иди в церковь, там найдешь мать Магдалину, она отведет тебя в гостиницу. Ты голодная? — Только сейчас Нина заметила, что глаза у старушки добрые, все в лучиках веселых морщинок, а суровость напускная, для виду.
Нина пошла искать церковь. Монастырь стоял на склоне холма и состоял из маленьких террас, на которых рос ухоженный сад. По сравнению с залитым ослепительным солнцем городом, он казался настоящим оазисом. Сквозь густую зелень проглядывали маленькие каменные домики, видимо, монашеские кельи.
Мать Магдалина оказалась высокой пожилой монахиней с аристократическими чертами лица и седыми волосами. Она отвела Нину в гостиницу, небольшой отдельно стоящий домик из каменных блоков. Сейчас там никто не жил, и, честно говоря, она была этому рада. Нина обошла свои владения. В нескольких маленьких комнатках стояла только самая необходимая мебель — кровать, стулья, шкаф и почему-то пианино, уставленное фотографиями. На вешалке, прибитой к стене, Нина обнаружила кем-то забытый черный платок. Она примерила его перед обломком зеркала, стоящим тут же. Низко, до глаз, повязанная платком, она очень изменилась, в ее лице появилось даже что-то монашеское, выдавали лишь глаза.
Нина была приятно удивлена, обнаружив душ с полным набором мыла и шампуня и вполне цивилизованный туалет.
«Это радует, — подумала она, — не то что в монастыре, куда ушла Татьяна».
— Ей ты, Нина, — услышала она ворчливый голос и заулыбалась. — Иди поешь, я знаю, ты голодная, обед еще не скоро.
Сестра Елена, так звали добрую старенькую ворчунью, накормила Нину оливками и хлебом с сыром. Потом сварила ей вкуснейший кофе со специями и угостила арабской халвой. Она с умилением смотрела, как Нина все это уплетала за обе щеки.
— Ешь, тебе надо поправляться, ты очень худой.
— Вы похожи на мою бабушку, — рассмеялась Нина, — она тоже всегда так говорила.
— Да что это такое, все приезжают из Москвы и говорят, я похож на их бабушка.
Сестра Елена рассказала Нине, что в монастыре в основном живут православные арабки, которые учили русский с детства при монастырской школе. Большинство из них стали монахинями еще в ранней юности, лет в пятнадцать. Жили здесь две англичанки, одна американка, румынка и несколько русских женщин из Европы. Все они были потомками дворян, уехавших из России после революции. К их числу принадлежала и настоятельница, молодая женщина из Бельгии, музыкант по образованию.
— Ну все, иди отдыхай, я тоже хочу полежать! — отослала Нину сестра Елена.
Оказавшись одна в комнате, которую она выбрала для себя, Нина с наслаждением рухнула на мягкую кровать. Здесь она чувствовала себя в полной безопасности. Здесь никто не требует, чтобы она торговала собой. Здесь ее накормили и предоставили ночлег, ничего не требуя взамен. Нина зевнула. Нервная, бессонная ночь накануне и день вконец вымотали ее.
«Почему и вправду мне не поспать?» — подумала Нина.
Вскоре она уже сладко спала, завернувшись в одеяло, пахнущее козьей шерстью.
— Вставай, обедать пора! — трясла ее за плечо сестра Елена.
Сонно потягиваясь, Нина встала и последовала за ней на обед. Трапезная, большая светлая комната с длинным столом, легко вмещала всех монахинь. Их было совсем немного, около двадцати. На обед подали только постную пищу, зато такую, какую Нина никогда еще не пробовала, например вареные артишоки. Этот странный овощ напоминал большую зеленую шишку, покрытую мясистыми чешуйками. Из них-то и приходилось высасывать сочную мякоть. Артишоки, о которых Нина знала только из литературы, оказались не так уж вкусны, зато возни и отходов от них было слишком много. Ее усилия по поеданию артишоков были вознаграждены десертом, состоящим из бананов и свежевыжатого апельсинового сока.
Так началась ее монастырская жизнь. Нину особенно не беспокоили. Монахини не заставляли стоять ее на службах, и Нина бессовестно спала до завтрака, хотя все вставали в шесть утра и три часа проводили в церкви. От нее даже никто не требовал, чтобы она ходила в платке, без которого было так легко в такую жару. Нина уже знала, что в монастыре нельзя сидеть без дела, поэтому пристроилась помогать на кухне.
Это было сияющее чистотой помещение с кафельными стенами. В центре красовалась огромная газовая плита с вытяжной трубой прямо над конфорками. Кухня была оборудована по последнему слову техники. Нина с удивлением разглядывала хлеборезки, соковыжималки и прочие приспособления. Посудомоечной машины, правда, не было. Ее-то с успехом и заменяла Нина.
Ей выдали огромный клеенчатый фартук, резиновые перчатки. В этой экипировке Нина стояла у раковины после каждой трапезы. Работа ее не тяготила, прекрасные моющие средства позволяли быстро перемыть гору тарелок и чашек. Зато после работы ее обычно ждало нечто приятное. Нине был разрешен свободный вход в кладовку, небольшую комнату, где на полках и в картонных коробках на полу хранилась масса вкусных вещей. Фрукты, вот на что налегала Нина. Бананы, огромные зеленые яблоки, манго, она все перепробовала. Она даже нашла, что в авокадо есть своя прелесть. Возможно, здесь авокадо были просто более вкусными, чем те, которыми в Москве ее потчевал Андрей.