Мужчина-подарок
Шрифт:
– Отлично! Тогда слушай, отчитываюсь! «Удобренцы» всем довольны, на следующей неделе переведут причитающуюся с них сумму за аудит и определятся с заказом на переделку сайта. Но… – предупредила я готовую сорваться с его губ очередную похвалу, – это заслуга Ирмы. Я только озвучила в разговоре с ними то, что она накропала.
Горыныч кивнул, но мне все-таки хотелось, чтобы он меня еще раз похвалил. Я перевела дух и пропела ему новорожденную песнь про альбомы, тетради и карандаши.
– По-моему, неплохо, – улыбнулся он. – Знаешь, хотя «канцеляристы» заказывали только слоган, мне кажется, есть
– Не знаю… Если Ирма завтра не выйдет, то могу и не успеть.
– Не обязательно завтра. Держи это в плане. Хорошо? – И он очередной раз так зазывающее улыбнулся, что у меня екнуло во всех местах, где только может екать. Все-таки есть в нем что-то, в Егоре Евгеньевиче Воронцове! Не случайно Анжелка по нему страдает, Дашка намеревается пренебречь священными узами брака, и беспрерывно звонят всякие Ируськи, Ленуськи и Натуськи. Конечно, я влюблена в другого, но…
На этом «но» мы как раз и подъехали к моему дому. Я вышла из машины и вежливо сказала Горынычу «спасибо».
– И что, даже чаем не напоишь? – усмехнулся он.
– О чем ты говоришь, Егор? У меня дома… муж… сын… Что они подумают, если я приведу тебя пить чай?
– Какой еще муж? – скривился он. – Нет у тебя никакого мужа! И сын у тебя в Москве!
– Да? – пролепетала я.
– Да! Неужели ты думаешь, что такая серьезная фирма, как шаманаевская, не проверяет всеми возможными способами сотрудников, которых берет на работу? На детектор лжи Алекс не посылает, но руку на пульсе сотрудников держит!
– Когда ж меня могли проверить, если ты меня привел, а Алекс сразу взял?
– Ну, так сначала взял, а потом все равно проверил. Была бы уличена в порочащих связях – вылетела бы в две минуты! Так как насчет чая? – Он вдруг стал серьезным и в начинающих сгущаться сумерках показался мне почти красивым.
Я покусала в раздумье губы, еще раз вспомнила бедную Анжелку, но почему-то все-таки пригласила Горыныча к себе. Что будет плохого, если мы просто попьем чаю? Вчера я как раз купила торт «Птичье молоко», так что будет чем угостить.
Дома я решила, что надо покормить гостя посерьезней, все-таки мы с работы. Я предложила Егору посмотреть телевизор, а сама быстренько начистила и сварила картошку.
Мы ели картошку с колбасой, пили чай с «Птичьим молоком» и болтали о всякой всячине, как тогда в кафе, куда направились после пыток полиграфом. И опять все мое существо постепенно наполнялось Егором. Это было похоже на колдовство, на самый настоящий ведьмин приворот. Через некоторое время после «Птичьего молока» он опять стал казаться мне лучшим из всех мужчин, которых я знала в своей жизни. Даже Лешка Шаман в своем нынешнем голливудском варианте как-то померк, тем более что у него явные шашни с Ирмой. Воронцов, конечно, в этом плане еще хуже, поскольку бабник, но… Я же не замуж за него собираюсь, а так просто… Я же не железная, мне же тоже хочется мужского внимания… А в том, что он бабник, есть даже свои преимущества: я не буду мучиться угрызениями совести перед Анжелкой, потому что от Горыныча не убудет. Его с лихвой хватит и на нашу секретаршу, и на Дашку, и
Исходя из этого, я не стала сопротивляться, когда Горыныч меня обнял. Я резко вскинула руки вверх и тоже обняла его за шею. Как же давно моя щека не касалась шершавой, плохо выбритой щеки мужчины! Как же приятно, черт возьми, когда тебя обнимают такие сильные руки!
В его поцелуе я задохнулась, как пятнадцатилетняя девчонка. Хорошо, что я согласилась пригласить его на чай… Меня давно никто не целовал… Я так давно никому не была нужна… Бабники, они вообще классно целуются, поскольку натренированные! То ли еще будет!
Разумеется, я не стала изображать из себя оскорбленную невинность, когда Егор попытался меня раздеть. Я отдалась на волю его ласковых рук и губ, которые показались мне куда слаще «Птичьего молока».
– Наденька, – шептал мне Горыныч, – Наденька… Мне так хорошо с тобой… Милая… милая… Самая-самая…
Конечно, я знала цену всем этим нежностям, сто раз отработанным на других женщинах, но мне они все равно нравились. Я целовала его сама и говорила такие же истертые от чрезмерного употребления банальности, и была счастлива этим. Как говорится, хоть час – да мой!
Когда все было кончено, я поднялась с собственного дивана, накинула халат и сказала:
– А теперь уходи, Егор. У меня сегодня так ломит спину с непривычки, что я собираюсь немедленно залечь отмокать в горячую ванну.
– С какой еще непривычки? – рассмеялся он.
– Не с той, о которой ты подумал! Я сегодня первый раз слишком много работала за компьютером – практически целый рабочий день.
– Ясно, – все еще улыбаясь, ответил Горыныч. – Не понимаю одного: зачем же мне уходить? Я могу тебе спинку потереть.
– Я не мыться собираюсь, а греться и расслабляться. Понял, Воронцов?!
– Не дурак! Ну так я помогу тебе расслабиться! Могу за вином сбегать. Хочешь?
– Нет! – резко бросила ему я. Пусть знает, что мной руководило отнюдь не романтическое чувство. Я просто воспользовалась его второй специальностью – доставлять женщинам наслаждение. Возможно, и в ванне с ним было бы неплохо, но я действительно зверски устала. Я внимательно посмотрела Горынычу в глаза и сказала с его же интонацией, с какой он говорил мне о сайте «удобренцев»: – Но ты можешь держать это в плане!
– Один – ноль, – усмехнулся Воронцов и начал одеваться.
В прихожей он опять обнял меня, и от его поцелуя я снова чуть не впала в нирвану и чуть не оставила его у себя для совместного расслабления в ванне. Нечеловеческим усилием воли я оторвалась от его груди и указала на дверь.
– И все-таки ты самая-самая, Наденька, – сказал он и, как мне показалось, нехотя удалился за пределы моей квартиры.
Из-за своей плотной занавески я следила за удаляющимися «Жигулями» со спойлером, пока они не превратились в точку, а потом еще долго смотрела на осеннее небо. Говорили, что последнее время каждую ночь можно наблюдать звездный дождь. А если увидишь падающую звезду, есть смысл загадать желание. И я действительно увидела тонкий сверкающий луч – след падающей звезды. Думаете, я загадала желание? Нет. И не потому, что не успела. Я не знала, что мне загадать! Я совсем растерялась!