Мужчины своих женщин
Шрифт:
— Подумаю, — обещал я сдержанно.
— Я серьезно. Обязанностей минимум. Это ж лафа. И никаких налогов!
— Подумаю.
Вскоре я попрощался, сказал, что зайду через неделю. Он проводил меня до дверей.
— Слушай, — сказал я, обернувшись на пороге, — а вот ты, когда в больнице лежал… без сознания… видел что-нибудь?
— В смысле? — удивился он. — А-а, понимаю. Успокойся. Нет там ничего. Ничего и никого. Никуда я не летал, не видел свет в конце тоннеля. Темно и холодно. Небеса пусты.
Я медленно повернулся и вышел.
Дома меня ждала Юлька — поцеловала, внимательно обсмотрела… Я глубоко вздохнул, освобождаясь от груза сегодняшних неприятностей.
— Ты опять был у него?
— Да.
— Ну и как он?
— Хуже.
Она помогла мне снять пальто.
— Что с работой?
— Пока ничего.
Юлька вздохнула. Я смотрел в сторону. Это такой стыд, что не сказать словами. Как она терпит? Почему?..
— Ваньку в саду в угол поставили.
— За что?
— Влез на дерево.
— Молодец. Не упал?
— Что ты!
— Ну, дважды молодец.
— Давайте ужинать.
— Что там у нас сегодня? — преувеличенно небрежно спросил я.
— Кура.
— С гарниром из Арагвы?
— Для одного ужина многовато будет, — сказала жена.
— А откуда такая роскошь? Мы с тобой получили наследство из Америки?
— Нет, просто приходила мама…
— Ясно.
Еще одно маленькое унижение. Теща принесла курицу для внука. Ладно, переживем и это, съедим курицу все втроем. Пусть это будет нашей общей тайной.
Ночью я спал плохо, видимо, так на меня повлияли сегодняшние разговоры и фильмы. Мне приснилось, что атомная война все-таки произошла, мы остались с моим другом одни на белом свете и бродили по берегу горячего океана. Он смотрел на меня своими новыми блестящими глазами-камерами и говорил: «Мне нужны батарейки для моих глаз. Ищи батарейки, иначе я скоро снова ослепну. Не дай мне опять ослепнуть, ищи батарейки…» И протягивал руку, собираясь положить ее мне на плечо. Я знал, что нельзя дать ему сделать это, иначе я навсегда стану его поводырем…
Резко открыл глаза.
Слава богу, это мне только снилось!
«Господи, только б не было войны! Только б не было!!»
МЕСТЬ ЖЕНЩИНЫ
Когда Веру Силантьеву судили, народу набился полный зал. Не каждый день удается увидеть такое. Цирк! Еще бы, ведь эта пожилая женщина чуть не угробила здоровенного мужика, мастера спорта по боксу.
Для кого-то она была героиней, для кого-то преступницей. Судья во время разбирательства призывал публику к порядку, грозно стуча молотком; он даже пообещал выгнать всех вон, если не будет тишины. Но вот порядок восстановился и процесс двинулся своим ходом. Были вызваны многочисленные свидетели, с помощью которых и удалось восстановить картину происшествия…
Поздно, поздно вышла Вера Шилова замуж за Павла Силантьева, в тридцать семь лег, и о детях, конечно, речи уж не было. Представить себя с животом не могла — перед людьми стыдно. Павлуша-то хотел сына, наследника (ему под пятьдесят тогда подкатило) но как-то неуверенно, словно сомневался — и жена, видя это, однажды втайне от него сходила в поликлинику, совершила там непоправимое, потом месяц болела, и врачи сказали ей, что теперь детей точно не будет. Она только головой мотнула: и не надо нам. Не сомневалась нисколько.
Выйдя из больницы, пересмотрела старые семейные фотографии, где была запечатлена еще девочкой, поплакала немного, а потом убрала их подальше на антресоли. Навсегда.
С тех пор у Силантьевых не случалось больше никаких затруднений и разногласий. Мужа своего Вера очень любила.
Работала она обмотчицей в депо, перематывала сгоревшие электродвигатели, сидя в маленьком удобном цеху. Коллеги у нее были два мужичка, и целый день они посиживали, чаек попивали, проволоку мотали и разговоры разговаривали.
Первый мужичок тихий был, маленький, боязливый, он чаще слушал, иногда подавая язвительные реплики, и очень был похож на мелкого грызуна, опасливо поглядывающего из своей норы; ну а второй был широкий, разливистый болтун-балагур. Болтун любил Веру подначивать всяко, да она ничуть не обижалась, посмеивалась только. Закончив в свое время техникум, привыкла считать себя чуть-чуть повыше да поумнее большинства окружающих. Может, оттого и замуж в молодости не вышла. Предлагали ей, да она разборчивая была, гордая, цену себе знала…
Любила Вера в разговоре употреблять разные сложные и загадочные слова. Говорила о каком-нибудь мужике: «Он такой экспансивный!» Или о женщине, которая не вызывала у нее одобрения: «Инфернальная дамочка!» Коллега-болтун пародировал эту ее привычку, но Вера только все посмеивалась.
Народ вокруг считал ее интеллигенткой.
Павел из-за этого долго боялся к ней подойти, заговорить, хоть и сам человек солидный, видный. Все-таки бригадир монтажников — это тебе не просто так. Двадцать человек в подчинении. Разные люди попадаются, и пьянь, и нервные, а ты вот попробуй поруководи. Силантьев много где работал и был всегда на хорошем счету. Если дело какое ответственное — поручали ему, знали: не подведет. Вот и сюда перевелся недавно по особой рекомендации с военного завода. Надо было помочь людям.
Однажды он прибежал к обмотчикам ругаться из-за отремонтированного движка, который опять сгорел уже на второй день. Все дело из-за него встало. Павел ворвался в цех потный, яростный, на взводе, открыл было рот, чтоб обматерить бракодела-балагура… И ничего не сказал, увидев Веру. Смущенно покашлял в кулак, вызвал балагура в коридор, спросил: а кто такая? Вера ее зовут, сказал испуганный обмотчик, пытаясь оторвать от себя скрюченные пальцы Павла Силантьева, которыми тот как бы невзначай ухватил его за ворот рубашки.