Мужчины в нашей жизни
Шрифт:
Ладно, дело не в замках. Дело в том, что мой брат подошел к своей собственной бездне, и я должна помочь ему переправиться. Переправиться и притерпеться. Все почему-то считают, что должна. Теперь уже и Глеб так считает.
— А Алексей, он ведь и не догадывается, что купил именно мою квартиру?
— Пока не догадывается. Я думаю, будет лучше, если он узнает об этом на суде.
— Это уж слишком! Надо заранее все ему объяснить.
— Не надо! Я тебя прошу, не надо!
— А что мы
— Не на улицу.
— А куда же?
— Я знаю куда!
— Тогда объясни.
— У меня есть хороший, продуманный вариант. Пожалуйста, не спрашивай меня ни о чем больше.
— А если суд решит по-другому?
— Тогда и поговорим.
— Но тон у тебя такой, будто ты знаешь ответы на все вопросы.
— А я и знаю. Не веришь?
— Не совсем… Из-за всех этих тайн и недомолвок мне трудно общаться с Алексеем. Он по-своему очень интересный человек, но я все время думаю, что у нас впереди разборки.
— А ты не думай.
— А как он похож на тебя! Странно будет конфликтовать с человеком, так поразительно на тебя похожим.
— Это я на него похожа. Я ведь младшая.
Глава 7
За неделю своего пребывания в Москве Лешка окончательно впал в уныние.
При первой же встрече адвокат объяснил ему: юридические права на квартиру старого владельца не вызывают никаких сомнений. Версия с псевдо-Вороновой тоже бесперспективна. Убитый горем Лешка пытался объяснить мне почему, но я отказывалась слушать.
— Я устала, Леш.
— От чего? — недоумевал брат.
— От проблем.
— У тебя-то какие проблемы?!
Он считает, что пространство именно вокруг него превратилось в ареал обитания мировых проблем, а остальные жители планеты, от проблем автоматически отсеченные, цветущие и порхающие, обязаны ему активно сочувствовать. Особенно он укрепился в этой мысли, навестив маму.
— Да тебе просто скучно! Объявить мать душевнобольной! Ты сама-то, часом, в своем уме?..
— Теперь она, слава богу, поправляется… А сначала… — Я пыталась восстановить свое доброе имя. — Не я же ее душевнобольной признала — врачи.
— С врачами-то давно все ясно! Им только деньги неси, а они расстараются! Такого понаговорят!.. Я на эти трюки в Германии насмотрелся.
В Германии Лешка работал в госпитале, поэтому коммерческий аспект современной медицинской практики знал как свои пять пальцев… Много, много чего знал Лешка! Не знал он только, что происходило с мамой два месяца назад.
— Ну, допустим, случился у матери сдвиг. Легкое завихрение. Ты ее в эту клинику — а сама развлекаться… со своим Глебом.
—
— Какое мужество? Через две недели меня прилюдно бомжем объявят! Тебе наплевать! Для тебя жилье не проблема. — Взглядом пролетария, попавшего в дом к буржую, Лешка окинул мою комнату.
— Зря мы все-таки доверились этому Капошке!
— Не, с виду нормальный мужик…
— Леш, а о чем вы говорили с мамой? — неожиданно вспомнила я.
— Да ни о чем! Ерунду всякую… Задала пару вопросов про Германию. Оказывается, она бывала в Ганновере, отец там лекции читал. А мама с ним так просто ездила.
— А ты не помнишь?
— Да чего, я должен все помнить, что ли?! Еще она про тебя спросила.
— Про меня? — Я насторожилась.
— Все замуж тебя мечтает выдать, — буркнул Лешка хмуро. — Не за этого, так хоть за того.
— За кого за того?
— А ты чего, не знаешь? Был у тебя какой-то Влад, что ли…
— Вы же знакомы, — напомнила я.
— Блин! Во блин-то! Ты бы помолчала, а?! Благодаря ему, ублюдку этому, мне скоро откроется крутая перспектива энное количество лет кантоваться на московских улицах, чердаках и в подвалах!
— Ну ладно, не паникуй раньше времени. А что спрашивала обо мне мама?
— Что спрашивала, что спрашивала?!! — огрызнулся брат. — Спрашивала, видел ли я этого Влада у нас дома. Я говорю: видел, только не Влада, а Глеба!
— Да ты что?! Ты сказал: не Влада, а Глеба?! Так прямо и сказал?!
— Натали, я не понимаю, ей-богу! — Должно быть, я так закричала и затряслась, что перепугала Лешку — он даже забыл о надвигающихся перспективах бомжевания. — Что надо было говорить? Ты бы хоть предупредила…
— Откуда я знала, что вам непременно захочется обсуждать мою личную жизнь?
— Да нужна ты была — обсуждать тебя и твою жизнь! Мать спросила…
— А про квартиру она тогда тебя тоже спрашивала?! — Я продолжала выходить из себя. — Или ты просто так рассказал?! Сам? По собственному почину? Участия захотелось!
— Что ж тут такого? — начал брат примирительно. — Всем хочется участия.
— Невинное желание! — Новый приступ гнева овладел мной. — Мне оно обошлось в сотни, в тысячи километров нервов! Про деньги я лучше помолчу… — Я прервалась на полуслове, неожиданно вспомнив, что мои обвинения по меньшей мере безосновательны. Доктор много раз повторял: рецидив — следствие запущенности болезни. Но праведный гнев все еще рвался на свободу. — Хосится усястия, — передразнила я брата. На этот раз получилось беззлобно, скорее смешно. Примерно как в детстве.