Мужей много не бывает
Шрифт:
– А что мы можем сделать, по-твоему?! – злобно фыркнула я в ответ и заворочалась. Лежание на асфальте вещь вообще малоприятная, а когда над головой летают пули, а в паре метров стонет человек, возможно умирая от полученных ранений, то адреналин начинает вытворять с организмом удивительнейшие метаморфозы, нажимая на все клапаны разом. Вот и со мной приключилось нечто подобное. – Дашка, черт, я в туалет хочу!
– Дура, да?! – Она даже голову приподняла на пару дюймов от тротуара. – Как плохого солдата перед боем, да?! Лежи и не рыпайся, почти уже
– Ты хочешь, чтобы я описалась?! – не унималась между тем я, совсем не отдавая себе отчета в том, что можно предпринять в подобной ситуации. – Чтобы я лежала на этой земле в мокрых штанах?! А если нас убьют?! Представляешь, что скажут?! Что девка со страху...
– Тише ты, – Дашка принялась подхрюкивать от еле сдерживаемого смеха. – Если нас убьют, то тебе будет все равно, в каком виде тебя отвезут в морг – в сухих штанах или ссаных.
– Сволочь! – ответила я ей и даже лягнула ногой. – Конечно, это ведь не тебе на глаза и уши давит. Это не по твоей вине я здесь, как последняя дура, под невидимую черту подлезаю.
– Тебя сюда никто не звал! – огрызнулась она. – И вообще! У тебя в сумке лежит револьвер. Возьми его на изготовку и шуруй к кустам по малой нужде. А кто остановит – стреляй!
И она снова принялась хохотать, уткнувшись носом в шероховатую поверхность тротуара.
– И пойду!
– Иди!
– И пойду, мать твою! – громким шепотом вопила я, попутно открывая сумку, которую до сих пор ухитрилась не потерять. – И револьвером буду размахивать. И пусть кто-нибудь попробует меня остановить!
– Иди! Иди!
Дашка уже почти стонала от смеха, корчась на асфальте. Чем, разумеется, злила меня все сильнее и сильнее.
Я извлекла на свет божий револьвер, проданный мне по дешевке Тарасиком, и, зажав его в правой руке, встала в полный рост. Минуты две-три у меня ушло на сканирование территории. Никого и нигде. Мне даже стало казаться, что шум в кустах стих. И стоны точно прекратились. Я сделала пару неверных шагов, постояла немного, словно часовой в дозоре: с револьвером на изготовку, а головой верчу во все стороны. И, не обнаружив ничего подозрительного, ходко пошла в самый темный угол этого малюсенького скверика.
Я точно помню, сколько я сделала шагов, потому как каждый мне дался с большим трудом. Их было десять. И не шаги даже, а скорее скачки, так я спешила попасть под спасительную сень ощетинившегося иголками боярышника. Так вот я сделала ровно десять огромных для моего роста скачков, когда сзади раздалось:
– Стой!!!
Это был даже не голос, это был рык зверя. Гневный, властный, парализующий. Разумеется, я подчинилась: замерла на месте и медленно затем повернулась, забыв опустить руку с зажатым в ней револьвером.
Силуэт мужчины, отчетливо просматривающийся с того места, где я стояла, отчего-то показался мне знакомым. Не знаю откуда, но я помнила эту линию плеч. В том, как широко были расставлены ноги, тоже не было
– Стой! – повторил он в той же тональности и медленно пошел в мою сторону.
И тут Дашка, которая все еще была распластана на земле, которую не было видно ни мне, ни ему из-за недостатка освещения и которая непременно попалась бы ему на его пути, подняла голову и как заорет:
– Стреляй, дура! Стреляй, а то он убьет тебя!!!
Я и стрельнула. Оказалось, что это проще простого – нажать на курок. Просто делаешь небольшое усилие, указательным пальцем правой руки давишь на маленькую металлическую запятую – и все. Выстрел прогремел. Мне он показался не просто громким, а оглушительным. По-моему, я даже присела от неожиданности, мгновенно позабыв о всех своих физиологических заботах, заставивших меня лететь к этим кустам. Этот выстрел показался мне залпом тысячи орудий, громогласным залпом. Никогда бы я не могла подумать, что холостые патроны производят столько шума...
В чувство меня привела все та же Дашка. Она повторила мой маневр со вставанием, сделав пару неверных шагов и слегка качнувшись. Затем замерла и вдруг произнесла такое, что я едва не опрокинулась на спину, но на коленки все же грохнулась.
– Что?! – Я даже не заметила, как револьвер выпал из моих ослабевших пальцев.
– Ты его убила. – Она подбоченилась, и силуэт ее сделался похожим на античную амфору.
– Кого? Кто?
– Ты его убила, иди и посмотри, идиотка! – повысила она на меня голос.
Только тут до меня дошло, что мужчины уже не видно. В этом жутком театре теней виден лишь один силуэт – Дашкин.
– Очнись же наконец! – Она стала стремительно ко мне приближаться. Голова моя как-то сама собой начала тихонько подрагивать. Дашка подлетела. Ухватила меня за плечи и рывком приподняла с земли. Воистину силы у этой нимфы были на зависть любому мужику. Тряхнув меня, будто тряпичную куклу, она отчетливо произнесла, почти касаясь губами моего лица. – Ты выстрелила, помнишь?
– Да, – мне даже не надо было кивать ей, голова продолжала мелко подрагивать.
– И ты его убила! – так же внятно, почти по слогам выдала она мне.
– Это невозможно! Это невозможно! – залепетал мой язык, почти проглатывая согласные. – Там были... Там холостые патроны... Ты все врешь! Это невозможно!..
– Раз в год даже палка стреляет, – резонно возразила мне Дашка, время от времени продолжая трепать за плечи. – Ты его убила!
– Он сказал, что патроны холостые. – Я все пыталась выглянуть из-за ее плеча и рассмотреть распростертое на земле тело мужчины, но темнота не позволяла мне сделать это. – Его там нет! Ты все врешь! Я никого не убивала!... Тарасик... Он сказал, что все патроны холостые.