Музыка ночи
Шрифт:
– Это совсем не то, чем представляется, да? Сара вздрогнула. Она не слышала, как подошел мистер де Лент.
– Не то, – согласилась она, делая вид, что речь идет о пейзаже.
Вполне безопасный ответ. Голубые средиземноморские небеса и мраморные дворцы, блестящие, словно перламутр, на краю сверкающего моря, – о такой Венеции она мечтала все долгое, медленное путешествие из Саутгемптона.
Но вода в лагуне была темная и мутная от ила, и от нее шел запах гнили, едкий даже для человека, выросшего в грязном квартале, а небо было скрыто влажной серой завесой.
– К счастью, завтра будет солнечно.
– Это хорошо, – произнесла Сара, когда его молчание затянулось.
Но вряд ли она действительно так считала. Что-то угрожающее чудилось в окутанных туманом улицах и черной воде каналов. Хотя здесь было и нечто полузнакомое, почти успокаивающее, словно они прихватили с собой частицу далекого Лондона, который она любила и ненавидела, по которому сейчас даже скучала…
Увы, Лондона здесь не было, как не было ее дома и никогда уже не будет. Единственное, что у нее здесь было, – это человек в тени, с пронзительным взглядом и мрачным лицом под капюшоном. Человек, наблюдавший за ней, как бы смехотворно это ни звучало. Должно быть, случайность… Видимо, незнакомец кого-то или чего-то ждал и, за неимением более интересного, наблюдал, как разгружают лодки. Мистер де Лент наверняка долго бы смеялся, если бы узнал, что она вообразила себе мужчину, смотревшего на нее по какой-либо другой причине, кроме скуки или злого умысла.
Но Сара не думала, что это было случайностью. Это тревожило ее и вместе с тем наполняло приятной силой. Она даже смогла вежливо улыбнуться сыну хозяйки, несмотря на его оскорбительно изучающий взгляд. Лицо мистера де Лента выразило недоумение, когда она с полуистеричным смешком прошмыгнула мимо.
Проглотив смех и отбросив глупые фантазии, Сара вернулась к уже подписанным леди Меррил письмам и занялась конвертами.
Себастьян оторвался от просмотра гроссбуха и взглянул на Джана, вошедшего в его контору. Молодой венецианец, рекомендованный Уитби, оказался именно тем человеком, который и требовался Себастьяну: осмотрительный, умный, образованный, заслуживающий доверия и очень красивый. К тому же это устраивало и самого Уитби, который всегда брал отпуск весной или летом. Перед отъездом Себастьяна из Англии поверенный заявил, что, поскольку их отсутствие совпадает, а работодатель официально мертв, его служба временно излишняя.
– Все в порядке, сэр, – без предисловий сообщил по-английски Джан. – К счастью, Бертран де Лент и его любовница будут вечером на маскараде у Беллини.
– Раздельно?
– Конечно, сэр.
– Хорошо. – Себастьян позволил себе удовлетворенный кивок. – Скажи девушке… как ее зовут?
– Доминика.
– Скажи Доминике, пусть будет готова… на всякий случай. Я не желаю никаких ошибок.
– Разумеется, сэр.
Коротко поклонившись, Джан вышел.
Странно не слышать обращений «милорд» или «ваше сиятельство», прежде настолько привычных Для него, думал Себастьян, возвращаясь к куче финансовых документов, которые до сих пор ни разу не удосужился просмотреть. Еще до несчастья с Аделой он приказал собрать бухгалтерские книги, возможно, из смутного предчувствия, что когда-нибудь его заинтересуют бумаги, касающиеся его имущества, но даже не раскрыл их. Судьба не перестает
Последние четыре месяца его изменили, этого нельзя отрицать. Себастьян потер ладонью подбородок, впервые чисто выбритый с тех пор, как он сменил Итон на Кембридж. Он не мог сказать, нравится ли ему его новая личность, но сейчас это не важно. По крайней мере, он так себе говорил, хотя по ночам, лежа без сна и глядя в полог над головой, он не был таким скептиком.
Внезапно Себастьян встал из-за стола, повернулся к окну и посмотрел на улицу. Внизу на тротуарах, окаймлявших каналы, мелькали редкие прохожие, по воде, словно акулы, скользили лодки. Кроме приглушенных шагов, случайных взрывов смеха и отдаленных звуков вездесущей музыки, он ничего больше не слышал. Полупустой город, как саваном, был окутан грезами о днях своего величия, его заброшенные дворцы хранили угасающие воспоминания о былой славе. Шорох колес экипажей и стук лошадиных копыт не нарушали задумчивую тишину дворцов и каналов, которую Себастьян, приезжая в Венецию, даже не замечал.
На этот раз праздная суета удовольствий не заглушала воспоминаний о путешествиях сюда с матерью в те счастливые времена, которые представлялись сейчас другой жизнью. То были приятные, чудные воспоминания, но события последних лет всегда заслоняли это золотое время, и каждый освещенный солнцем безмолвный миг стал казаться предзнаменованием грядущих проблем.
Да, Венеция тоже была проблемой, решил Себастьян. Ее печальная атмосфера навевала мрачные мысли, вызывала у него сомнения, заставляла не доверять себе. Знает ли он, кем был на самом деле? Способен ли он к исправлению? Или просто обманывает себя, потому что не может смотреть в лицо бездушному бездельнику, каким был раньше?
Скоро он уедет, и тогда его новоявленные сомнения останутся позади, в этом беспокоящем городе. Но сначала он должен исполнить свой долг. Чего бы это ни стоило.
С тайным облегчением Сара выскользнула из апартаментов леди Меррил и закрыла за собой дверь. Все комнаты их бельэтажа выходили на портего, как мистер де Лент назвал длинную запутанную лоджию, тянувшуюся по всей ширине палаццо – от фасада у канала до выхода в сад. Это был своего рода балкон, открытый с обеих сторон, и одновременно большая гостиная.
Холодный ночной ветер, дующий сквозь каменную резьбу балкона, принес острый соленый запах моря, который смыл зловоние каналов. Сара вздрогнула, плотнее стянула на груди шаль и направилась в конец лоджии, выходившей на канал. Светильники здесь не горели, зато газовый светлился из прохода к великолепной лестничной клетке. Видимо, когда палаццо было резиденцией хозяина, лестница просматривалась до нижней площадки, но теперь новые оштукатуренные стены без всякой лепнины и скромная дверь образовали нелепый прямоугольник, который нарушал чудесную архитектуру здания. Но кухня и жилые комнаты прислуги остались на прежнем месте, поэтому дверь внизу постоянно хлопала, когда служанки бегали туда и обратно, или была вообще открыта, как сейчас, если слуга ненадолго отлучался по какому-нибудь поручению.