Музыкальная машина
Шрифт:
Что же считается фактором выживания? Неужели разноцветное оперение лучше чем острые зубы? Лабиринт был в растерянности. Он надеялся получить полчище сражающихся, копающих, готовых грызть и драться толстых барсуков с лапами и клыками. Неужели он получает то что требуется? Однако кто может сказать, что хорошо для выживания? Динозавры тоже были хорошо вооружены, однако ни один из них не выжил. Поворачивать назад было поздно, да и Машина уже работала.
Лабиринт продолжил изыскания, вводя одно за другим произведения композиторов в Машину-Хранительницу, пока лес за домом не заполнился ползучими и блеющими существами, кричащими
Всем им он позволял отправиться прочь в чащи, и они убегали, прыгая, уползая, каждый по-своему. Однако, чувство ошибки не покидало его. Каждое появляющееся создание вызывало у него глубокое удивление. Ему казалось, что он совсем не может влиять на результаты. Его очень беспокоило, что все это не зависит от него из-за какого-то мощного и неведомого закона. Все эти создания формировались и изменялись под влиянием какой-то сложной и безликой силы, силы которую Лабиринт не мог выявить или постичь. И это его пугало.
Лабиринт замолчал. Я подождал некоторое время, но казалось, что он и не собирается продолжать. Я посмотрел на него. Старик глядел на меня как-то странно и несколько жалобно.
— Я действительно ничего больше не знаю, — сказал он, — я давно не был там, в лесу. Я боюсь… Я знаю, что-то там происходит, но…
— А почему бы нам вдвоем не пойти и не взглянуть?
Он облегченно улыбнулся.
— Я надеялся, что вы это предложите. Вся эта история начинает меня утомлять.
Он откинул одеяло и встал, поправляя одежду.
— Что ж, пошли.
Мы обошли дом и по ровной утоптанной тропинке пошли в лес. Все вокруг было диким и хаотическим, разросшимся, густым, неухоженным морем зелени.
Доктор Лабиринт шел впереди, раздвигая ветки, заслонявшие тропинку, наклоняясь и пробираясь вперед.
— Ну и местечко, — заметил я.
Мы шли уже довольно долго. Лесная чаща была темной и сырой, солнце еще не село полностью и легкая мгла, создаваемая листвой, окутывала нас.
— Сюда никто не приходит.
Док неожиданно остановился и осмотрелся.
— Может быть лучше, нам вернуться и захватить мое ружье. Я не хотел бы, чтобы случилось что-нибудь нехорошее.
— Вы уверены, что дела обстоят так плохо? — я подошел к нему и остановился.
— Может быть, не все так плохо, как может казаться.
Лабиринт осмотрелся. Ногой ткнул в сушняк.
— Они вокруг нас, повсюду и наблюдают за нами. Вы чувствуете это?
Я рассеянно кивнул.
— Что это?
Я поднял тяжелую, трухлявую ветку с остатками опавшего грибка и отбросил от дороги. Невдалеке возвышалась бесформенная и бесцветная кучка листвы, наполовину засыпанная землей.
— Что это? — повторил я.
Лабиринт напряженно и опасливо посмотрел под ноги. Он бесцельно начал пинать листву. Я почувствовал себя неуютно.
— Да это зачем, черт возьми! — воскликнул я. — Для чего это?
Лабиринт медленно поднял взгляд на меня:
— Это зверек шуберт, — прошептал он. — Или точнее тот, кто раньше был им. Их осталось, однако, не так много.
Зверек шуберт — так звали того зверька, который прыгал и блеял, как глупый и игривый ягненок. Я наклонился и посмотрел на холмик, стряхнув несколько листьев и сучков с него. Да, он был мертв. Его пасть раскрыта, а тело распорото поперек. Муравьи и микробы усердно работали над ним. Он уже начал разлагаться.
— Но что же случилось? — спросил Лабиринт. — Кто же мог сделать это?
Раздался шум. Мы быстро повернулись.
Вначале мы ничего не увидели. Затем кусты зашевелились, но мы так и не смогли определить, что за существо появилось перед нами. Оно было худым, длинным и огромным, со светящимися глазами. Мне показалось, что оно чем-то похоже на койота, разве что крупнее. Его шерсть была спутанной и короткой, его пасть слегка приоткрылась, когда оно молчаливо и изучающе рассматривало нас, как бы удивляясь диковинным существам, внезапно вторгшимся на его территорию.
— Это зверек вагнер, — тихо сказал Лабиринт. — Но он изменился. Очень изменился. Я с трудом узнал его.
Существо понюхало воздух, ощетинилось. Неожиданно нырнуло в сумерки и растворилось там.
Некоторое время мы стояли молча. Наконец Лабиринт прервал молчание.
— Итак, это то, во что он превратился, — сказал он. — Я с трудом верю. Но почему все это случилось?
— Адаптация, — сказал я.
— Когда вы выбрасываете на улицу обычного домашнего кота, он становится диким. Или, например, собаку…
— Да, — кивнул он. — Собака становится волком, чтобы выжить. Таков закон леса. Я предугадывал это. Это случается довольно часто.
Я еще раз взглянул на трупик, лежащий на земле, и затем на молчаливые заросли вокруг. Адаптация, может ли быть что-либо более худшее. Такая мысль возникла в моей голове, но я ничего не сказал.
— Я бы хотел взглянуть на других, — сказал я. — На некоторых других.
Давайте поищем остальных.
Он согласился. Отбрасывая ветки и листву с нашего пути, мы начали пробираться через высокую траву. Я нашел палку и пользовался ей как посохом, а Лабиринт, близоруко всматриваясь под ноги, помогал себе руками и коленями.
— Даже дети превращаются в зверенышей, — сказал я. — Вы помните, был ребенок-волк в Индии? Никто не верил, что то были обычные дети.
Лабиринт кивнул. У него был грустный вид и было нетрудно догадаться, из-за чего. Он ошибся, его замысел был ошибочным, и последствия всего этого становились ему все более очевидными. Музыка сможет выжить в живых существах, однако не стоит забывать урок садов Эдема: как только завершается процесс создания существа, оно начинает жить, и с этого момента перестает быть собственностью создателя, лишая его возможности по собственному желанию управлять и исправлять это существо. Бог, наблюдая за развитием человека, наверное, испытывал такую же печаль и собственную незначительность, как и Лабиринт, наблюдающий за своими созданиями, изменяющимися и развивающимися для того, чтобы выжить.