Музыкант
Шрифт:
– Ах, это не ты? Шура? Нет,может это кукла?
Маша кивает.
- У тебя нет куклы? А была? Ну, хорошо не плачь. Закрой глазки.
Доктор открывает шкаф, достает что - то и говорит: «Все открывай!»
Перед Машей на столе сидит чудо-кукла. Настоящая, не тряпичная. Совсем, как девочка. С огромными синими глазами, с ресницами. Руки кукла тянет к ней.
– Вот смотри,
Кукла закрывает глаза.
«Умерла, умерла» – кричит в страхе Маша, и рыдая, пытается вырваться из рук ошарашенного врача.
– Маша, девочка, кукла просто уснула, открой глазки смотри.
Маша нерешительно открывает один глаз.
Кукла смотрит на нее, живая и невредимая.
Было длинное лето.
А потом Кукла Лиза ехала вместе с ней домой в грузовике ,к маме .
Мама. Вот эта, с серым, изможденным лицом старушка? С опухшими ногами.
– Дождалась, теперь бы еще Борю дождаться.
– Мама, Мама ,а Маша говорить научилась! – кричит Шура,а Маша молчит, она не узнает маму .
Шура , взахлеб рассказывает об этом славном лете.
Глядя на эти загорелые лица, выгоревшие брови мама улыбается. И Маша, наконец то перестает дичиться, и узнает свою дорогую, свою мамочку.
70-летию прорыва блокады города-героя Ленинграда
Белым пленом зимы этот город объят
Только сердце стучит - Ленинград, Ленинград!
День сегодня счастливый, добавленный грамм,
К пайке детского хлеба и вдовьим слезам.
Это черные дни в белом аду,
Метронома отсчет предрекает судьбу.
Ты идешь, нет, плывешь, белым облаком,
Пар изо рта все слабей,
И сугроба постель, для тебя все милей.
В белый саван, тебя, нарядить, был бы рад,
За блокадным кольцом, стервенеющий враг.
А тебе по дороге спасительный круг,
Чей- то черный, уже остывающий труп,
И последние силы теряя, поймешь,
Что карманы пусты, не донес, не донес,
На синеющем лике из крошек кутья,
Не донес и не выжил, а ты вот должна!
И опухшие ноги, со стоном влача,
Считая шаги, ты дойдешь до гнезда,
Где тепло потерялось, в эти дни навсегда.
Ленинградка моя, ты дошла, ты пришла!
Там навстречу, тебе, не глаза, а лишь рты,
На кровати озябшие дети твои.
И когда, ты по крошке, будешь хлеб им давать,
В полусне понимая, что могут жевать,
Скрипнет дверь, и сосед вам подарит «бревно»
Понял дед, что выжить ему, не дано,
И последние силы потратив, сломал,
Старомодное кресло - последний причал.
И кулечек крупы, и в бутылочке жир,
Чтоб детей не пугать, и тебе, чтоб помочь
Он отдаст это все, и уйдет, молча в ночь.
И когда затрещат в скромной печке дрова,
Ты поверишь опять, что скоро весна.
Холод белого плена, на руку врагу,
Но не выстудить смерти душу твою.
И читает стихи – этот город Живых,
И симфония жизни в эфире звучит.
И молюсь я о прошлом, что не вернуть,
Чтоб молитвой своей растопить этот круг,
И мне хочется верить, что выживешь ты,
И окрепнут, твои, ленинградцы-птенцы!
Белым пленом зимы этот город объят,
Только сердце стучит - Ленинград, Ленинград!
Украинским наци всех мастей
Короткая память, длинные биты,
в Одессе наци стреляют, как в тире.
Пылают сожженные хаты Славянска,
Правому сектору - Ярош указка.
Но помните ,пепел сожженного сердца ,
Зажжет пламя ненависти и отмщенья.
И если вы ультрас, так рветесь в Европу,
Нюрнберг отправит вас к деду Адольфу.
Прах вам и тлен ,и удавка на шею
Кончите ,так же как дед ваш, Бандера.