Мы, Боги
Шрифт:
Я отделяю устрицу от раковины и глотаю ее, а Рауль поглаживает подбородок.
— У меня такое впечатление, что я больше не нахожусь в реальности, что я лишь часть игры, которую не веду, что я просто пешка, которую кто-то двигает. Нас сделали частью фильма или реалити-шоу на телевидении… Отовсюду следят за нашими реакциями. Потом, эти гигантские боги, эти тоги, эти химеры, люди-лошади, девушки-бабочки, сирены, сатиры, грифоны. Можно почувствовать себя в обстановке, вышедшей из воображения какого-нибудь Сальвадора Дали… Когда мы были
Рауль наклоняется к блюду с морепродуктами, которое одна из ор ставит перед нами. Ножом он тщательно удаляет колючки с морского ежа.
– …Эти занятия, где нам, как детям, ставят оценки. Пряник — лавровый венок для хороших учеников, кнут — исключение для строптивых… Мне это не нравится. Ненавижу чувствовать себя зажатым. А мы зажаты гравитацией, прижимающей к земле, стенами этого города, морем, окружающим этот остров Эдем, который сам затерян на планете вдалеке от всего.
— Каждый или почти каждый вечер мы свободно выходим за пределы города, — говорю я.
Мой друг сомневается.
— Даже эти выходы слишком просты. Все происходит так, как будто перед нами ставят слишком маленькие преграды, чтобы убедить, будто мы нарушаем правила, в то время как…
— Что?
— Я себя спрашиваю, может быть, от нас ждут именно этого? Ты видел, как легко мы перебрались через поток? И как будто случайно всегда чудом спасались в последний момент. В прошлый раз нам даже помогли химеры… Тебе это не кажется подозрительным? Можно подумать, за всей этой игрой кто-то стоит.
— Да, но кто?
Устричным ножом он указывает на вершину горы.
— Кукловод. Великий Бог.
На лице у него застывает усмешка.
— Если только это не дьявол собственной персоной. Сезон Весна, видя мое наслаждение, приносит новое блюдо.
— А все эти прекрасные девушки… — продолжает Рауль. — Можно подумать, что фирма провела ка-стинг в агентстве фотомоделей.
— Ты бы предпочел надменных старух? Мой друг вздыхает.
— Не выношу роль игрушки. Это напоминает мне «Заключенного», помнишь? Сериал, в котором люди оказываются заперты во время отпуска в каком-то отеле и герой все время повторяет: «Я не номер».
— А я думаю скорее об «Острове доктора Моро», знаешь, там сумасшедший доктор проводит эксперименты над гибридами людей и животных.
Разговоры о кино нас разряжают.
— Мне это место напоминает «Охоту графа Заро-ва», — говорит Мэрилин Монро. — Вы видели этот фильм, в котором охотники используют вновь прибывших на остров как дичь?
Как с самого начала сказал Эдмонд Уэллс, у нас впечатление, что все это подделка. Нас не очень напугала ни смерть Дебюсси, ни исчезновение Ван Гога и других. Как будто мы сами участники фильма или романа. Персонажи исчезают, вот и все. И мы не чувствуем себя действительно в опасности, мы анализируем ее как загадку…
— А вы читали «Таинственный остров» Жюля Верна? — спрашиваю я.
По странной причине от этого вопроса пробегает холодок.
— Эта книга не имеет никакого отношения к нашей истории, — говорит Мэрилин Монро. — Мне кажется, это скорее история про людей, живущих как Робинзон Крузо.
— И потом, там нет города.
— Там есть капитан Немо, прячущийся где-то на острове и наблюдающий за ними… — говорю я.
— В таком случае я бы скорее процитировал «Повелителя мух», — говорит Прудон. — Помните этих детей на острове? Они остались без взрослых, предоставленные сами себе.
Я действительно вспоминаю это произведение Уильяма Голдинга, которое меня в свое время просто перевернуло. В конце образуются две банды детей. В первой те, кто хочет зажечь огонь, чтобы подать сигнал кораблям. Второй руководит мальчик, сделавшийся авторитарным начальником. Он хочет охотиться, а потом воевать. Он создает иерархическую систему инициации и наказаний. Постепенно вторая группа уничтожает первую.
Мы вспоминаем другие истории, погружающие в ностальгию по «Земле 1». Я внезапно спрашиваю себя, существуют ли на других планетах культовые фильмы или сериалы. Возможно.
— А что, по-твоему, находится в черном мире? Мы думаем о «Цербере», «Собаке Баскервилей», некоторые упоминают «Чужого». Странно, но голливудские названия или образы делают этого монстра менее ужасным.
— А я вспоминаю маленького белого кролика из «Монти Питон, Священный Грааль». Совсем крошечный крольчонок,который прыгает на всех и загрызает, до того как человек успевает отреагировать.
— Можно еще вспомнить чудовище из квартала Марэ, которое появляется в ночи, — говорит Мэрилин Монро.
— Или Дракулу.
И в этот момент снова раздается крик. Возвращение в реальность. Мы замолкаем. Второй, еще более ужасный крик заставляет всех похолодеть.
Мы больше не в кино. Прыжком все вскакивают на ноги. Мы выходим из Мегарона и направляемся туда, где произошло что-то страшное. Кентавры галопом несутся мимо нас.
Крики идут из виллы, дверь которой приоткрыта. Мы входим внутрь. Жилище похоже на мое. На полу валяется вилка, которой, очевидно, снаружи открыли деревянную задвижку.
Здесь было вторжение.
Салон пуст. На экране телевизора ребенок играет в классики. Он бросает кости, выпадает «7». На одной ноге он прыгает в квадрат «7», где мелом написано «Небо».
Я иду вперед и в ванной комнате вижу агонизирующего Бернара Палисси. От удара молнии у него обуглена половина лица. Один глаз еще широко открыт, но веко дрожит. Он не мертв, он бормочет:
— Богоубийца — это…
Он пытается выговорить имя, но теряет сознание.
— Кто осмелился? Кто позволил? — кричит Афина, рассекая толпу, чтобы приблизиться к телу.