Мы можем жить среди людей...
Шрифт:
– Не знаю. Пушистик, наверное. Он же такой пушистый.
– Пушистик? – Федор фыркнул. – Смешное имечко.
– Другой вопрос: что мы будем делать с детьми Второго уровня, когда им будет исполняться пятнадцать лет? Угроза перерождения никуда не делась.
– Мы будем их любить. Просто любить. Ты понимаешь меня? Делиться нашей любовью с ними и верить, что они тоже научатся любить. Любовь ведь изменяет людей, правильно?
– Правильно, но это нелегко. Иногда мне кажется, что это невозможно.
– Но мы попробуем. У нас должно получиться.
Пушистику дали картошки и сыра. Он слопал все, смешно двигая головой и непрестанно мотая хвостиком-пумпочкой.
Таис и Федор тоже поели. Выпили какао. Таис снова обработала раны Федора, хотя тот и сопротивлялся и говорил, что все это ерунда и можно этим заняться позже.
Их капельки-наушники лежали на краю стола, вместе с планшетом. Сейчас хотелось побыть без свидетелей, чтобы никто их не слушал и не давал никаких советов. Совсем скоро они покинут гостеприимное убежище. Им предстоит выбраться наружу и снова закрыть проход. Запаять навсегда, оставив позади страшное прошлое.
– Может, взорвать всех этих фриков? – спросила Таис, делая еще одну кружку какао для Федора.
– Ну нет. Мы не станем убивать их, потому что они – это мы. А мы – это они. Нас навсегда будет связывать вирус в нашей крови. И мы всегда должны помнить, что может случиться с человечеством, когда теряется любовь. Мы будем милосердными, потому что мы все-таки не превратились в монстров. Так, Тай?
– Ладно, согласна. Тебе видней, штурман Шереметьев.
Федор лишь слабо улыбнулся в ответ. Правую руку он осторожно держал на весу. Пальцы слега припухли, кожа на тыльной стороне ладони покраснела. Таис нервничала, глядя на полоски лейкопластыря на его руке и на куски торчащих салфеток со следами крови. Надо бы срочно попасть на Второй уровень и полечить все эти раны как следует. Хватит ли Федору сил дойти?
– А знаешь, – тихо сказала она, – я вполне нормально общалась с Эммой сегодня. Ты заметил? Мы не ссорились вообще.
– Угу. – Федор кивнул и невозмутимо сказал: – Уверен, что ты еще не раз с ней поссоришься, я же тебя знаю.
Таис хмыкнула. Он действительно ее знает. Очень хорошо знает и все равно любит. Такую, какая есть. Злую, резкую, раздражительную и наглую. Торопливую и решительную. Смелую и ловкую. Наверное, это еще одно свойство любви – принимать людей такими, какие они есть.
И, раз она любит Федора, она тоже так сумеет. И Эмму сможет принять, и Колючего. У нее должно получиться, у нее уже получается.
После еды, медленно передвигаясь и действуя одной левой рукой, Федор осмотрел планшеты, которые были в этих двух комнатах.
– Интересно тут, – проговорил он, нажал на что-то в разъемах стены, и раздался тихий, шипящий звук.
Часть противоположной стены отъехала в сторону, и перед Таис и Федором открылся удивительный вид. Через прочное стекло, занимавшее половину стены, они увидели Землю. Огромную, голубую. Красивую, нежную и необыкновенную.
– Значит, Земля все-таки есть, – тихо проговорил Федор,
Таис ничего ему не ответила. Она смотрела во все глаза на белые и голубые разводы атмосферы, на огромные океаны, покрывающие большую часть планеты, и думала о том, что планета Земля все-таки их родина, хоть они никогда на ней и не были.
Наконец решили выбираться. Больше сидеть в рубках не было смысла. Закрыли окна, через которые видно было Землю. Выключили свет. Заряженный планшет, все еще издающий неслышные звуки тревоги, Таис повесила на плечо.
Спуск оказался мучительным и долгим. Держаться Федор мог только одной рукой, потому пришлось снова обвязать его тросом и держать изо всех сил, чтобы он не свалился. Все равно он неловко ступил на больную ногу и не смог сдержать крика. Все равно какое-то время ждали, пока утихнет боль и Федор сможет снова двигаться.
После долго ковыляли во тьме, пользуясь скупым светом фонарика.
У Таис сильно болела голова – видимо, начали сказываться последствия падения во время охоты. Ее немного подташнивало, самую малость, и специфические запахи животных казались просто отвратительными.
Пушистик неуклюже бежал за ними. Таис иногда оглядывалась и подзывала его за собой. Он тогда торопился, хотя ходил еще не очень уверенно и то и дело заплетался лапами и мотал своей довольно большой головой.
– Мы идем, скоро будем у ворот, – проговорила Таис, надеясь, что ее услышат Колючий и Эмма. Наушники теперь были в ушах у нее и у Федора.
– Отлично, ребята, а мы уже думали, что с вами случилось, почему не отвечаете? – тут же послышался голос Эммы. – Вас у дверей будет ждать сюрприз. Только не паникуйте и ничего не бойтесь. Колька тут провернул одну отличную штуку, вас это приятно удивит.
Едва они доковыляли до ворот, как створки разъехались. Свет на мгновение ослепил, Таис моргнула несколько раз и дернулась. Перед ней стояли четыре робота пятнадцатых. Блестели их чернобелые корпуса, глупо таращились глаза.
– Штурман Шереметьев, Таис Зобова, мы должны доставить вас в медпункт Третьего уровня, где вам окажут необходимую помощь. У нас есть носилки для вас двоих. Не волнуйтесь, вашей жизни ничего не угрожает, – ровным голосом произнес один из роботов. – Мы ожидаем дальнейших распоряжений, штурман Шереметьев.
Таис открыла глаза и увидела над собой белый, абсолютно ровный потолок. Металлопластик, встроенные тонкие нити ламп дневного освещения – сейчас они были погашены и потому казались просто темными полосками.
Воздух очень теплый и очень чистый. Пахнет лекарствами и совсем немного апельсинами. Повернув голову, Таис увидела на столике рядом с кроватью стакан, до краев наполненный апельсиновым соком.
Села, скинув с себя тонкий разноцветный плед. Недовольно зашевелился Пушистик в ногах, поднял мордочку и облизнулся. Язычок у него был длинный и узкий, точно алая ленточка.