Мы – мутанты
Шрифт:
Я закрыл глаза и отчетливо увидел опустевшие леса, где больше не поют птицы, и города, населенные одними лишь мутантами.
Меня всего передернуло, тошно стало так, что хоть вой. Господи, если ты есть, молю тебя, пусть это пророчество не сбудется! Пусть так и останется всего лишь игрой моего воображения!.. Мне-то ладно, я не живу по сути, а всего лишь доживаю – ради обязательства перед сыном еще дышу, ради мести тем, кто меня подставил, и тем, кто сбил самолет с Патриком и Миленой на борту. Но как быть остальным людишкам, которым есть что терять?! Впрочем, какое мне дело до тех, кто способен рожать террористов и наемных убийц?..
Поднявшись, я поправил вещмешок.
Меня не отпускало такое чувство, будто с прошлого моего дружественного визита на Полигон – тогда я покинул запретную зону на позаимствованной у «американцев» вертушке – тут прошли годы, если не столетия. Впрочем, зная, что на Полигоне время течет вовсе не так, как на большой земле, стоило ли удивляться?
Хорошо, что у меня есть телефон.
Что в этом хорошего, ведь телефоны есть у всех, даже у парней из индейских племен, затерянных в сельве Амазонки? Верно, распоследний папуас нынче знает, что такое «роуминг». Но только в моем девайсе установлена вечная батарея, сделанная из прибора под названием «кондер». Да и помимо ее под крышкой смартфона есть много всякого добра, добытого на Полигоне. Так что красная цена моему телефону – миллионы евро. Продай я его – и мог бы не париться насчет гонорара от троицы. Но только кто купит то, что выглядит как обычный мобильник? К тому же, я просто не мог расстаться с этим чертовым телефоном! Он будто стал частью меня, моим дополнительным органом! Верю, он попал ко мне неслучайно, и я, рискуя жизнью, заботился о его сохранности. И сейчас тут, на Полигоне, мой смартфон – это та ниточка, которая соединяет нас с временным отрезком, из которого мы вышли. Если сломается телефон или пропадет связь с ретранслятором – ниточка порвется. И тогда по возвращении домой мы можем оказаться, к примеру, в Юрском периоде или в трехтысячном году нашей эры. Рассказать об этом парням? Не думаю, что это знание облегчит им жизнь.
Сверившись с GPS-навигатором мобилы, я продолжил путь. Остальным же ничего не оставалось, как последовать за мной.
– Максим, а почему вы избрали такой род занятий? – Панк опять перешел на «вы». Скоро начнет отчество добавлять и, спросив разрешения обратиться, кланяться. – Вы же сталкер, верно? Неужели вы всегда хотели стать сталкером? Образ жизни обычного человека вам претит?
Ну почему этот гаденыш никак не обрадует меня своей трагической гибелью?..
Жизнь обычного человека… Мне – и на работу изо дня в день? В офис или к станку? Или в кабак – тарелки с рябчиками разносить, аборигенам и гостям Вавилона десны показывать, чтобы потом валиться с ног, напиваясь после смены до чертиков? Лучше уж сразу в бар, вместо работы – и тоже до чертиков. Знаем, проходили уже такое по велению супруги моей ненаглядной, которая решила вдруг сделать из меня законопослушного праведника. И ни хрена у нее не получилось!
Но ничего этого я Панку не сказал.
Потому что тропа закончилась вместе с лесом, и стало не до бесед задушевных.
Мы выбрались на странную пустошь: деревьев на ней не было вообще, зато над землей клубился жидкий туман, сглаживая все неровности, пряча от наших взглядов кочки и ямы. А ведь всякая неровность на поверхности Полигона есть потенциальная – реальная! – опасность, а то и вовсе смертельная ловушка… Надо было остановиться, объявить привал, а то и вовсе вернуться в лес, но что-то внутри меня противилось этому логичному и однозначно верному решению, в меня будто вселился бес, который толкал на необдуманные поступки, которые я сам никогда бы не совершил. «Лифт… лифт… ли-и-и…» – тихонько звучало у меня голове. Я откуда-то знал, что нам надо поспешить, чтобы успеть вовремя.
Вовремя? Иначе точка на карте изменит свое положение? Участок местности уйдет в иное пространство, эдак просеменит, меняя координаты? Будь мы по ту сторону Стены, я бы назвал свои домыслы полным бредом, но тут, на Полигоне…
– Шире шаг, девушки! – На ходу я достал из вещмешка свою последнюю флягу с перцовкой и со вздохом вернул обратно. И раньше, когда употреблял, не умел выпивать без повода, а сейчас и подавно.
Вскоре мы уже топали через молоко, разлитое в воздухе и доходящее мне до пояса. Йогурт это был, а не туман. Причем без красителей и ароматизаторов. Под ногами чавкала хлипкая грязца болота, поросшего редким лозняком, на котором ни листка вообще. Мертвая хлябь не давала приюта ни комарам, ни пиявкам, ни лягушкам. Нас хранили небеса или же духи Полигона, раз мы нигде не застряли, не засосало нас в топь, а Панк не влетел в зону поражения особо опасного прибора. А приборов тут хватало. Об этом говорили попадавшиеся по пути смерчики тумана, бьющие в небо столбы света, внезапная дрожь земли под ногами и прочие приятности. А когда мы вышли к ржавой конструкции (настолько изодранной, а потом расплющенной, что узнать, чем она была в прошлом, не представлялось возможным), я велел сделать крюк, чтобы не приближаться к этой груде металлолома, от которой за километр веяло смертью.
Остановились мы у подножья небольшого холма, склон которого выбрался-таки из тумана и был обильно присыпан каменным крошевом. На вершине «росло» одинокое обугленное дерево и виднелся старый ржавый грузовик, сделанный еще на заводе имени Лихачева и непонятно как оказавшийся наверху. Остановились мы не потому, что устали, или же я передумал спешить, просто на Полигоне настала ночь. Вот так – без пре-дупреждения, без каких-либо предпосылок, без вечера и полумрака, будто кто-то взял и выключил свет.
– Как же меня это достало! – выдал Турок, после чего так грязно выругался, что я отказываюсь его цитировать.
– Парни, видимо, нам придется… – начал я, но тут горизонт над холмами вдруг вспыхнул ярко-желтым, все небо занялось зеленым пожаром. Такая уж на Полигоне нынче заря!
Туман вмиг сгинул, точно его высосало громадным бесшумным пылесосом, который к тому же был невидим и не вызывал движения воздуха – на Полигоне царил штиль. Был йогурт, хоть ложкой черпай, хоть половником, – и нет его. Миг – и все-все-все стало резким, четким. Таким четким, что я заметил: воздух метрах в трех от нас дрожал, как в жару над автострадой, и то и дело в этом мареве вспыхивали радужные разряды. На земле над этой чертовщиной лежало серебристое яйцо. Надо понимать, это не птичка снесла, прибор это. Чуть бы стороной мы сюда притопали и… Я сглотнул. Но ведь все нормально, миновала нас чаша сия, чего уж теперь-то нервничать?
Обойдя холм, мы вышли аккурат к лесополосе, сплошь покрытой белой дрянью, сверкавшей на солнце: подлесок, земля с палой хвоей и ветви сосен. Такое впечатление, что туман-йогурт перенесли сюда, попутно сконцентрировав его, и тут выбросили.
– Что это?!.. – в голосе Орфея, вставшего, как и мы все, в метре от белой зоны, явственно прорезалась тревога.
Наш бравый легионер едва держался. Надо же, как его увиденное впечатлило. Будто раньше мы прогуливались по центральной улице Цюриха, города чуть ли не с самым низким уровнем преступности в мире, а значит – были в полной безопасности. Забыл рукопашник, что весь Полигон – один большой геморрой для тех, кто явился извне на его «гостеприимные» просторы. И показная схожесть отдельных местечек с нашей прекрасной реальностью, полной войн и эпидемий, – всего лишь маскировка, обман. А вот здесь, в белой лесополосе, как раз все честно и сразу видно, что лучше нам дальше не соваться, если жить хочется пусть не до ста лет, но хотя бы еще пяток минут. Следовало просто обойти местность-альбинос десятым бездорожьем, но…
Цюрих… Город-сказка, город-мечта. Я представил себе, как это – пройтись по бережку реки Лиммат, зная, что тебе угрожает разве что получить по лбу метеоритом, внезапно примчавшимся из далекой-далекой галактики… Короче говоря, у меня есть смягчающее обстоятельство, не виноват я, что зевнул и не успел остановить Турка.
Ну вот на кой этот идиот снял перчатку, присел и зачерпнул ладонью белую дрянь?!
– Не сметь! – запоздало рявкнул я.
– Снег, – пожал плечами Турок и, сбросив белое с руки, натянул перчатку. – Обычный снег. Край, ты перебарщиваешь.
Идиот! Совсем мозг отключило! Не смутило его, значит, что везде лето и жара, а тут зима – и холодный снежок на веточках и на травке! Ай же идиот!..
– Надеюсь, дружище, это тебе никак не аукнется, – я искренне желал ему здоровья.
Если бы мы знали, чем нам грозил опрометчивый поступок Турка…
Ну и что бы мы могли сделать?..
Впрочем, это я забегаю вперед.
– Вы как хотите, парни, а я в обход. Нет настроения снежную бабу лепить. – Не дожидаясь реакции троицы, – пусть хоть в снежки играют и Новый Год справляют, – я двинул вдоль снежной кромки, внимательно глядя не только под ноги, чтобы не дай боже куда-нибудь не вляпаться с последствиями, но и по сторонам. Интуиция подсказывала мне, что в любой момент стоит ждать ни хрена не мелких неприятностей.