Мы наш, мы новый…
Шрифт:
– Это точно.
– Значит…
– Не волнуйтесь, концов не найдут.
Домой он возвращался пешком – хотелось о многом подумать. В своей задумчивости он даже не обратил внимания на то, что его все время опекают двое сопровождающих: Варлам, как видно, слишком близко к сердцу принял известие о его гибели и решил перебдеть.
После того как задачи были поставлены, он, как и обещал, направился к Ивану Гансовичу, чтобы поведать свою историю. Пунктуальный и исполнительный немец уже успел отправить телеграммы с необходимыми распоряжениями и вполне располагал временем
– Если вы позволите мне воспользоваться возможностями ведомства Варламова… Господи, ведь подобная служба – это просто мечта. Это не только безопасность, но и информация, и дезинформация, и незаконные мероприятия… Если служба безопасности приложит максимум усилий в направлениях, которые укажу ей я, а ваш покорный слуга в свою очередь применит кое-какие шаги, – уверяю вас, мы изжарим этих акул на медленном огне. Можно было бы приступать уже сегодня, но я так понимаю, что это слегка не ко времени. Что же, обождем.
Отчего-то Антон не сомневался в том, что это не пустая бравада. Зиберт вообще не любил разбрасываться обещаниями, и если о чем-то заявлял с уверенностью, то в его правоте можно было не сомневаться. А тут он был очень уверен, даже походил на гончую, вставшую на след дичи. Тем более что к господам революционерам у него был свой счет: вся его прошлая жизнь, полная достатка и протекавшая в столице, полетела под откос именно из-за экса, организованного этими «борцами за светлое будущее». Ну а банкиры, на которых он обратил волчий взгляд, были сами виноваты, так как потворствовали им.
Так за размышлениями Песчанин подошел к дому. На улице уже начало темнеть. Неправильно это. Светлана не успела как следует встретить мужа, а он убежал на весь день, теперь вот опять собирается уезжать на неизвестный срок… Конечно, он чувствовал себя виноватым перед женой, но поступить иначе не получалось. Либо он выложится без остатка и добьется победы, либо все зря. Все те жизни, что были положены, их усилия – все зря. И сейчас Сергей и Семен зря рискуют своими жизнями, потому что выигранная война не гарантирует отсутствия в стране волнений и революции. Ну хорошо, не достанутся японцам Порт-Артур и Сахалин, – что это меняет? Да ничего. Главное, что в стране начнутся волнения, которые вполне могут перерасти в первую революцию, а это значит, что они проиграли. У России украдут победу, так как она вынуждена будет пойти на уступки, и результатом войны будет, скорее всего, довоенное положение дел.
К его удивлению, дома он застал всю троицу. Как видно, женщины никуда не уходили, мало того – накрытый к ужину стол говорил о том, что они собираются изрядно задержаться, а то, что ужин еще не начат, – о том, что все ждут возвращения блудного попугая, в смысле Антона.
– Антон… – Едва Светлана
– Что правда, малыш? То, что я здесь и я тебя люблю? Самая что ни на есть.
– Я не об этом. Ты был в Артуре?
– А у тебя есть повод не доверять нашим друзьям и твоим родителям?
– Как ты мог! – Света тут же залилась слезами, хотя было видно, что и до этого было выплакано немало, и, прижавшись к его груди, начала орошать влагой его рубашку.
– Ничего не поделаешь. Я не мог рассказывать об этом никому, даже тебе, – нежно поглаживая шелковистые волосы жены, произнес он.
– Значит, когда мы тебя обвиняли, ты готовился к отбытию в уже осажденный Порт-Артур… – Ну вот, теперь и Анечка созрела. Вернее, это случилось уже давно, вот только Антона здесь не было и повиниться было не перед кем. Давайте, родные, а я займу гордую и неприступную позу.
– Девчата, а давайте ужинать, а? – Желание изображать из себя неприступную гордость или уязвленное самолюбие как-то само собой пропало вместе с приходом осознания, что вот с этого момента все будет как прежде.
– Непременно. Только сначала ответь, – не унималась Звонарева.
– Мы ждали начала войны, мы готовились к ней. Я и Семен должны были принять непосредственное участие в боевых действиях. Семен – на суше, я – на море. Именно по этой причине в Порт-Артуре нами были построены механический и судоремонтный заводы, на которых начали производить разработанные в НИИ новинки. Наша задача была только в том, чтобы продвигать их по мере возможностей в море и на суше. Сережа вообще должен был остаться во Владивостоке, обеспечивать тыл и при случае заботу о семьях. Но меня свалила лихорадка, Семен уехал в командировку, в Артур поехать, кроме Сережи, было некому, а потом он взял и призвался.
– Так получается, когда ты приехал сюда…
– Я приехал, чтобы с началом навигации отбыть в Магадан, где находился «Росич» и специалисты для других кораблей.
– Значит, Куршевель и Баден-Баден…
– Леночка, а что я мог вам сказать? Об этом не знало даже командование отряда крейсеров – да что там, вообще никто не знал, кроме адмирала Макарова и Петра Афанасьевича, да и то только потому, что он был назначен командовать соединением, к которому потом присоединился и я.
– Папа? Значит, папа тоже мог…
– Любой мог и все еще может. Идет война, – вздохнул Антон.
– Хорошо. Но все разом пишут, что ты погиб! – устремила вопросительный взгляд на Антона Лена.
– А что им оставалось думать? Вообще-то я предполагаю, что я и команда «Росича» прошли по спискам как без вести пропавшие, но, с другой стороны… Случайность: нас спаслось только трое из всей команды. Парни остались в плену, я дал подписку о том, что больше не буду участвовать в войне, потому что ничего целесообразного в героическом сидении в плену не вижу, а так еще послужу Родине.