Мы не мафия, мы хуже
Шрифт:
– Хватит, Гриша, – умоляюще проговорил Лобов. – Мы и так на нервах живем. Они, как ты сам сказал, ждут, что это все закончится. А мы, наоборот, ждем плохого в отличие от них. Так что еще не ясно, кому хуже.
– Ты с ума сошел! – раздраженно проговорила Лола. – Неужели правда хотел отдать мальчишку?
– Почему хотел? – огрызнулся Валерий. – Его сейчас к ней домой отвезут.
– Даже не думай об этом, – услышал он насмешливый голос брата. – Я не случайно к вам пришел. И «мере», который мне Семенов подарил, – начало. Я от жизни хочу большего. Тоже, как Семенов, подарочки дорогие делать. Мы возьмем этого Атамана, а потом, так и быть,
– Ты думаешь, что говоришь? – зло спросил Валерий. – Ведь это пацан. Я тоже думал, что все просто: взял мальчишку – и предъявляй требования. Да хренушки, потому что сам отец. Как представил, что и мою дочь, Наташку, вот так же кто-то возьмет, ночь не спал. Все. – Как о твердо решенном сказал он.
– Мальчика сегодня отвезут Ритке. Хотя бы за то, что она не испугалась прийти сюда. Она…
– Эта стерва, – закричала Лолита, – чуть меня не утопила!
– Потому что она мать, – отрезал Валерий. – Немедленно отправьте пацана домой, – приказал он и вышел.
– Поняла? – насмешливо спросил Лолиту Родион. – Он даже на тебя хрен забил. Ему чхать, что эта стерва чуть тебя не утопила. Ему плевать, что Кардинал в ярости и может всех нас поставить на место. Приехали ребята из столицы, и может завариться крупная буча. Если Кардинал узнает, что мы отдали пацаненка Ритке, нам хана.
– Я осталась там, – вздохнула Лола, – слышала, как он говорил с ней, и успела задержать того парня, который должен был ехать за мальчишкой. А тут и ты появился. Но если он узнает, что мы…
– Тебе чья шкура дороже? – неожиданно спросил Родион. – Своя или мужа-детолюбца? Лично мне моя, поэтому пацана Ритке не отдавать.
– Если сегодня мальчишка не будет у Ритки, – услышали они из-за двери, – пеняйте на себя. Да и не мешайте вы мне, ясно?! – шагнув в комнату, проорал Валерий.
– Но, Валерий, Рудик прав! – воскликнула Лола. – Кардинал нас уничтожит! Он уже сказал тебе, что ты на них не работаешь. А ты сам знаешь, что это такое. Ведь двоих уволенных убирали твои парни!
– Я разговаривал с Семеновым, – ответил Валерий. – Он сказал, что слова одного Кардинала мало что значат. Я не ухожу сам. А с Атаманом действительно получилось сложно. Это даже в Москве поняли. Ведь не зря они парней прислали. К тому же я отдаю мальчишку не потому, что добренький. Ореховы Атамана отдадут нам. Подумайте сами, если Ритка не побоялась прийти к нам и попыталась убить Лолиту ради сына, они этого Атамана лично убьют и нам труп привезут. Атаману плевать на племянника, ему своя шкура дороже. Хорошо, если бы они об этом еще не узнали. А то Атаман шлепнет Витьку и исчезнет. А так есть шанс, что Ореховы, спасая пацана, отдадут нам Атамана.
Лола и Родион переглянулись.
– Вообще-то тоже верно, – признал Родион.
– И еще раз предупреждаю, поперек дороги мне не становитесь, ясно? – Они услышали угрозу в голосе Валерия.
– Добрый день, – улыбнулся Стилист открывшей дверь Ксении.
– Здравствуйте, – кивнула та. – Вам кого?
– Зоя Андреевна дома?
– Нет, но скоро должна прийти.
– Можно увидеть ее мужа?
– Заходите. – Сняв цепочку, она отступила. Стилист, тщательно вытерев ноги о коврик перед дверью, вошел.
– Андрей Васильевич там. – Ксения кивнула на дверь спальни.
– Спасибо. – Стилист вошел в спальню.
– Вы с ним? – спросила Ксения вошедших парней. Оба молча кивнули.
– Добрый день, – улыбнулся Стилист.
– Здорово. – Сидевший в инвалидной коляске Андрей вопросительно
– Дело вот в чем, – начал Стилист. – Вашей супруге, Зое Андреевне, уже несколько раз предлагали высокооплачиваемую работу. Вы знаете об этом?
– Конечно, – кивнул Андрей. – И ты, видно, из тех субчиков, которые ходят к ней. Так вот что. – Он подъехал к сидящему на стуле Стилисту. – Передай им, что, если еще раз кто-то на нес наедет, я обращусь в милицию. А там у меня есть друзья. И вам…
– Напугал, – рассмеялся Стилист. – Ну что же. – он поднялся. – Не хотелось так. – С деланным сожалением он развел руками. – Но уж больно ты, паралитик хренов, строишь из себя. Кто ты есть-то? – Он в лоб толкнул Андрея. Коляска повалилась набок. – Паралитик, а блатуешь. – Подойдя, пнул вскрикнувшего Андрея ногой. – Друзья у него в милиции есть. Так вот, калека, – он ухватил нос замычавшего Андрея, – если только полслова вякнешь, сразу твою супругу рядышком с тобой на каталку посадим. И еще, паралитик… – Он вытер пальцы о пижаму Андрея. – Не забывай, что у вас есть доченька. А она ничего из себя, – подмигнул он. – Сейчас знаешь сколько сексуальных маньяков развелось? Так что подумай и своей женушке скажи. Завтра мы придем за ответом. Если снова нет или милицией пугать начнете, пеняйте на себя. – Высморкавшись на грудь Андрея, вытер пальцы о его пижаму и вышел.
– Спасибо, – улыбнулся он Ксении. – Мы закончили разговор. Вы кто будете? Родственница?
– Подруга, – улыбнулась она.
– Красивая у Зои Андреевны подруга, – кивнул Стилист и вышел в открытую одним из парней дверь. Проводив их, Ксения вошла в спальню. Вскрикнув, подбежала к Андрею, подняла коляску и усадила его.
– Они тебя не тронули? – со слезами бессильной злости на глазах спросил он.
– Нет, – помотала она головой. – А вы…
– Иди, Зойку встречай. Если что, кричи что есть мочи! Кто-нибудь да поможет. Иди. – заорал он. Ксения метнулась к двери.
– Теперь понятно, – кивнул захмелевший Топорик, – почему ты обо мне вспомнил. Только, Робинзон, зазря ты прикатил. – Он вздохнул. – Я уже кончился. Не Топорик, а так, киянка. И рад бы помочь, да не могу. Кончилось наше время.
– Ну ты не обобщай, – неожиданно обиделся Робинзон. – В кучу усех не вали. Я еще шевелиться могу. А коснется дела – и на курок надавить сумею. Оно, конечно, вроде бы и не надобно это. Но вдруг захотелось мне напоследок, значится, с песнями на тот свет отравиться. А то ведь прожил на земле зазря. И ни один меня словом добрым не помянет. Сдохну – закопают, ну, бухнут, так уж положено, и все. А через год и помянуть никто не уподобится. Так вот и решил я напоследок все-таки такое отчубучить, чтоб, значится, обо мне хоть год-два поговорили. Ясно дело, подвига я уже не свершу. Но ведь и просто что-то хорошее сделать – это уже подвиг. Туточки, понятное дело, бандюга этот, Степка. Но мужик мировой. Чем-то он мне меня напомнил. Тоже всех в гробу видал. Но знаешь что задело меня? Степка за пацаненка брата свово готов себя в руки новым русским отдать. Я бы, наверное, ни в жисть на такое дело не пошел, а этот готов. Да и не дело, когда мальчонку заместо приманки подставляют. Мы уж на что оглоеды были, но такое даже не помышляли. Убить кого-то – оно, конечно, завсегда готовые были. Но детей… Вот я и вспомнил Мишку Топорика. Какой ты мужик был. Тебя и Топориком прозвали за силушку твою. Топоры метал, как ножички. И втыкал куда нужно. Даже в спичечный коробок на спор. Помнишь?