Мы никогда друг друга не любили
Шрифт:
— Я понял, бурные ночные игрища — не твое.
Сырники с клубникой и голубикой из кофейни внизу безумно вкусные. Они политы каким-то соусом, который я не могу идентифицировать. Сладким и нежным. Соус, увы, заканчивается быстрее, чем сырники, и я принимаюсь макать кусочки в контейнер Островского. От такой наглости он даже перестает жевать, а я давлюсь от смеха.
Нормальное утро, нормальной с виду семьи. Хоть нормального в нас и мало, я все равно наслаждаюсь общением с живым человеком, а не холодным манекеном, каким представляла его во время брака. Я вообще в
В машине я успеваю немного вздремнуть, хотя это не так-то просто. У Виктора своеобразная манера вождения, слишком резкая для меня. Утреннее веселье остается в квартире, а сейчас на моих глазах Виктор Островский превращается в того, кто всегда меня пугал. В самого себя.
— Я заберу тебя завтра после смены. Если вдруг закончишь раньше, позвони. И никуда не выходи. Закажи обед с доставкой. А завтраком я тебя накормлю. На этот раз моя очередь выбирать место, и это будет точно не Макдональдс.
— А я еще в KFC не была… — больше из вредности, чем из реального желания пробежаться по всем фаст-фудам, говорю я.
— Ты много где не была и что не пробовала.
Это звучит как-то угрожающе. Пока я думаю, как ответить, у Островского звонит мобильник. Украдкой я кошусь на подставку для телефона, готовая увидеть «Надя», но на экране написано «Валентин». Да, Аврора, ты превращаешься в ревнивую любовницу.
— Слушаю.
Из гарнитуры в ухе Островского, увы, не доносится ни звука. А мне до ужаса любопытно, вдруг это что-то про блог? Хотя я наивно надеюсь, что удалив его, я удалила и все угрозы. Где-то там по-прежнему есть человек, который может сильно осложнить мне жизнь и больно ударить по бизнесу Островского, но, может, он все же оставит нас в покое?
Но в этом случае необходимость жить вместе исчезнет, и у меня не будет удобного оправдания для всего, что сейчас происходит.
— То есть вообще ушла? Выписку забрала? И не оставила контактов? — Виктор продолжает говорить по телефону. — Да нет, не надо. Ушла и ушла, я сам потом позвоню. Но про инфу не забывай, я все еще ее жду.
— Все в порядке? — спрашиваю я, когда он кладет трубку.
— Да.
— А кто куда ушел?
— Так, сотрудница уволилась. Ничего особенного.
Почему-то кажется, что он врет, но я не успеваю обдумать это ощущение. Мимо проносится знакомое невысокое здание.
— Ты пропустил поворот, — говорю я.
Островский резко дает по тормозам, и какая-то худенькая женщина испуганно подскакивает, спотыкаясь, падает, а из ее рук на асфальт падают разноцветные папки.
— Витя! — не выдерживаю я.
Выскакиваю из машины и помогаю женщине подняться и собрать папки.
— Простите моего мужа, он идиот! Он не хотел вас напугать.
— Все в порядке. Я задумалась.
— Я вас подвезу, — говорит Виктор, подходя к нам.
— Нет-нет, спасибо! — испуганно мотает головой женщина при виде него.
Да, пожалуй, Островский выглядит немного устрашающе, особенно рядом со здоровенной
— Ты ее чуть не сбил! — возмущенно говорю я, когда женщина спешно уходит.
— Не сбил же. Зато получил новый интересный опыт и неизведанные ощущения.
— В следующий раз тебя лишат прав — тоже будет опыт.
Ему весело, а меня слегка потрясывает. Я проецирую такие ситуации на себя и понимаю, что на дороге мне делать просто нечего. Та авария в гараже — лишнее тому подтверждение.
— Я не об этом. Ты назвала меня по имени.
— У тебя есть имя, я тебя им назвала. Это проблема?
— Ты никогда так не делала. Или старательно избегала его, или называла Виктором. И ты назвала меня мужем.
— А еще — идиотом, но ты почему-то упустил этот момент.
Он смеется, привлекая меня к себе. И не сказать, что я против, уж очень мерзко на улице. Холодно, сыро, серо. Я уже почти привыкла целоваться, тем более, что Островский делает это очень хорошо. Или у меня слишком мало опыта, потому что когда он накрывает мои губы своими, прикусывает, ласкает языком, ноги подкашиваются — и я перестаю соображать. Так нельзя, но ничего не могу с этим поделать.
Еще месяц назад я никогда бы не позволила ему вот так прикоснуться, поцеловать меня прямо на улице, но что теперь толку об этом думать?
— У тебя еще есть десять минут, чтобы позвонить в салон, сказать, что ты не выйдешь, сесть в машину и поехать со мной.
Смысл слов доходит с трудом, потому что в ушах шумит и сердце очень сильно бьется. Виктор продолжает прижимать меня к себе, запускает пальцы в волосы, превращая мою укладку в очень не творческий беспорядок. Но чувствовать мягкие массирующие движения так приятно… больше всего на свете хочется расслабиться, дать сонливости взять вверх и запретить себе рефлексировать. Ко мне никогда так не прикасались. Я определенно очень многое потеряла в жизни.
— Куда поехать? — слабо соображая, спрашиваю я.
— Ты хочешь знать? А может, будет сюрприз?
— Нет, от сюрприза легко отказаться. А вот когда знаешь, что теряешь…
— Ну, для начала можно съездить позавтракать. Есть отличное место, ресторанчик «Гренадин». Там обалденные брускетты, яйца и яблочный бисквит. Потом можно пройтись по набережной, подышать воздухом и дойти до магазина. Там раздобыть для тебя какое-нибудь платье, а по дороге завернуть в секс-шоп и купить разогревающую смазку. Тебе она понравится. Потом можно снять номер в спа-отеле, валяться в хаммаме, пить вино, заниматься сексом и есть дорогущий сыр.
— А платье зачем?
— А чтобы снять.
— М-м-м… не убедил.
— Что?! — на лице Островского появляется совершенно искреннее удивление. — Ты серьезно?! Я предлагаю тебе прогулять работу!
— Ага. Конечно, за брускетту я продам и душу, и тело, но все остальное не впечатляет. Гулять по набережной холодно и сыро, к тому же скоро пойдет дождь. Покупать платье, чтобы его снять, бессмысленно, секс-шоп — точно мимо, ну а спа-отель не сравнится с бассейном у тебя в квартире.
— А секс?