Мы – славяне!
Шрифт:
Язычник ни под каким видом не должен был говорить: «Я – такой-то», ведь он не мог быть до конца твёрдо уверен, что его новый знакомый заслуживает полного доверия, что он вообще человек, а не злой дух. На первых порах он отвечал уклончиво: «Меня называют…» А ещё лучше, если даже и это произносил не он сам, а кто-то другой. Всем известно, что по правилам хорошего тона до сих пор считается предпочтительным, чтобы двоих незнакомых людей представлял друг другу кто-нибудь третий. Вот из какой дали времён пришёл этот обычай. А тому, кто любит фантастику, возможно, попадалась книга Урсулы Ле Гуин «Волшебник Земноморья». Там, в насыщенном магией мире, тоже существует нечто подобное: назвать кому-либо своё имя – значит проявить максимальное доверие,
Для тех, кому подобный пример покажется неубедительным, приведём ещё один, на сей раз из скандинавской саги, рассказывающей о реальных исторических событиях. Викинги попадают в плен к норвежскому правителю Эйрику. Их собираются казнить, пощады ждать не приходится. Однако внимание Эйрика привлекает один из пленников – очень красивый парень, к тому же проявивший невероятное мужество. Правитель спрашивает пленника, кто он такой, и викинг отвечает: «Они называют меня Сигурдом. И мне сказали, что я – сын Буи…»
Вот так: не «я – Сигурд, сын Буи», а «они называют меня» и «мне сказали». Человек нипочём не желает говорить о себе прямо. А ведь дело происходит во вполне исторические времена – в XI веке!
Взросление
Детская одежда в Древней Руси, как у мальчиков, так и у девочек, состояла из одной рубашонки. Притом сшитой не из нового полотна, а обязательно из старой одежды родителей. И дело здесь не в бедности или скупости. Просто считалось, что ребёнок ещё не окреп как телом, так и душою, – пусть же родительская одежда его защитит, убережёт от порчи, сглаза, недоброго колдовства… Право на взрослую одежду мальчики и девочки получали, не просто достигнув определённого возраста, но только когда могли делом доказать свою «взрослость».
Лет с пяти-семи детей приучали к хозяйственным мужским и женским работам, а также вводили в мир легенд, верований и традиций, – как мы бы теперь выразились, ребёнок проходил ещё и духовную школу. В глубочайшей древности для этого существовали особые дома – мужские и женские, и всё, что там совершалось, окутывала тайна, на которую не имели права представители противоположного пола. Исследователи пишут, что хоромы «семи богатырей» из «Сказки о мёртвой царевне» – не что иное, как воспоминание о таком мужском доме, расположенном в глухой лесной чаще. Но это вновь отдельная тема, и мы её лишь обозначим.
Когда мальчик начинал становиться юношей, а девочка – девушкой, им приходила пора перейти в следующее «качество», из разряда «детей» в разряд «молодёжи» – будущих женихов и невест, готовых к семейной ответственности и продолжению рода. Но телесное, физическое взросление ещё мало что значило само по себе. Надо было выдержать испытание.
Учёные называют его «инициацией» – «обновлением», «приведением в начальное состояние». Это был своеобразный экзамен на зрелость, физическую и духовную. Юноша должен был вытерпеть жестокую боль, принимая татуировку или даже клеймо со знаками своего рода и племени, полноправным членом которого он становился отныне. Для девушек тоже были испытания, хотя и не такие мучительные. Их цель – подтверждение зрелости, способности к свободному проявлению воли. И самое главное – те и другие подвергались ритуалу «временной смерти» и «воскрешения».
Это была не игра. Это происходило абсолютно всерьёз!
Вероятно, жрецы и жрицы применяли при этом какие-нибудь одурманивающие напитки, а то и гипноз. Также вполне вероятно, что разыгрывалась целая пантомима «проглатывания» детей мифическим животным – тотемом, «прародителем» и символом племени – с последующим «рождением» из его брюха. Некоторые исследователи полагают, что всем известная сказка о Красной Шапочке содержит отголоски подобных обрядов…
Итак, прежние дети «умирали», а вместо них «рождались» новые взрослые. В древнейшие времена получали они и новые «взрослые» имена, которых опять-таки не должны были знать посторонние (а иногда это было первое наречение имени). Вручали и новую взрослую одежду: юношам – мужские штаны, девушкам – понёвы, род юбок из клетчатого полотна, которые носили поверх рубахи на пояске. Понёвам будет посвящена отдельная глава в разделе «Одежда». Пока только отметим, что с момента надевания взрослой одежды девушку можно было сватать. А расцветка клеток понёвы была своя у каждого славянского племени, у каждого рода – точь-в-точь как и в национальном шотландском костюме, мужской юбке «килт», о которой мы читали в приключенческих романах Р. Л. Стивенсона.
Так начиналась взрослая жизнь.
Коса и борода
Если раскрыть на любой странице испанский эпос «Песнь о Сиде», пожалуй, первое, что бросится в глаза, – это похвала знаменитому воину: «…мой Сид, бородою славный…» В других местах говорится, что Сид «не побоялся» отрастить длинную пышную бороду.
Спрашивается, чего было бояться?
А у нас, на Руси, о жестоко осрамившемся человеке говорили: «собственную бороду оплевал»…
Почему?
Дело в том, что борода считалась у взрослых мужчин важнейшим символом чести. Дёрнуть за бороду и тем более плюнуть в неё было ужасным оскорблением, за которое могли вызвать на поединок, если не убить на месте. Из средневековой истории известны случаи, когда сражение между армиями откладывалось до тех пор, пока воины с обеих сторон не подвяжут особым образом свои бороды, уберегая их от осквернения. Посол, которому при исполнении его миссии подпалили бороду, не докладывал своему государю об объявлении войны – тот видел это и так. А учёные-историки пишут, что древние римляне завели обычай наголо сбривать бороды именно ради того, чтобы устранить возможный источник конфликтов: нет бороды – и дёрнуть не за что!
Теперь понятно, как расшифровывается похвала испанского певца отважному Сиду: «Твоя доблесть так велика, что ни у кого не хватит смелости с тобою повздорить». Понятно и то, почему наши богатыри, ссорясь, брали друг друга за бороды. Понятны, наконец, нешуточные страдания и яростные протесты русских бояр, которым Пётр I велел начисто бриться на западноевропейский манер…
А коренится всё это в древнейших воззрениях на волосы, как на одно из средоточий жизненной силы в человеке. Вспомним хотя бы Змея Волоса, живой волос в речке, библейского богатыря Самсона, чья сила помещалась в «семи косах головы его», и остриженные волосы, которым незачем попадать в руки злым колдунам. (Заметим, что другим обиталищем жизненной силы считались рёбра, и именно поэтому древние скандинавы называли «хладнорёбрыми» каменных великанов, а христианский Бог создал Еву именно из ребра…)
Не случайно старик Хоттабыч выдёргивал волоски из своей бороды – без этого магия не срабатывала. Не случайна и удивительная борода Черномора в пушкинской сказке…
А что можно сказать о косе?
Девушку, идущую по улице с распущенными волосами, ещё совсем недавно провожали неодобрительные взгляды пожилых женщин: «Бесстыдница!.. В наше время так не носили!..»