Мы – славяне!
Шрифт:
Очень красивы и разнообразны «пластинчатые» (согнутые из пластинок металла) браслеты, кованые и литые. Мода на некоторые из них приходила не из Византии, а, наоборот, из Северных стран. Например, широкие, массивные, выпуклые, литые, с характерным рисунком браслеты часто находят в Скандинавии, Финляндии, Карелии. Учёные называют их «ладьевидными». Нередко они даже застёгивались замочком, укреплённым на миниатюрных шарнирах. Славянским мастерам, жившим на территории современной Владимирской области, как видно, понравился чужеземный рисунок-змейка. Однако сам браслет они сделали на свой лад, из тонкой плоской пластины с завязанными концами, а узор нанесли в технике тиснения (с помощью штампа), которой не применяли северные кузнецы. В таком виде, уже в качестве «русского сувенира», эти браслеты попадают опять в Скандинавию – пластинчатые, да к тому же завязанные по-славянски, были там редкостью…
С домонгольских времён сохранились браслеты ещё одной разновидности – «створчатые», состоящие из двух половинок, соединённых маленькими петлями и застёжкой. На дошедших до нас образцах различимы изображения мифических животных, птиц и музыкантов, играющих на гуслях и дудках-сопелях. А рядом с музыкантами исполняют священную пляску девушки в рубахах с распущенными до земли рукавами.
Учёные вполне обоснованно предположили, что и сами браслеты были предназначены для участниц подобного ритуала. По-видимому, серебряные створки придерживали у запястья широкие, длинные рукава женских рубах; в момент священнодействия их расстёгивали, и рукава разворачивались подобно крыльям (см. главу «…и о рукаве»). Интересно, что найденные браслеты датируются ХII—ХIII веками, то есть были сделаны и использовались в языческих ритуалах спустя двести, если не триста лет после официального введения христианства. Вдобавок, судя по характеру погребений, они принадлежали княгине или боярыне. Вот так: по всей Руси уже стояли христианские храмы, а знатные жёны продолжали хранить ритуальные украшения, мало того – сами участвовали и даже возглавляли священный языческий танец. И это при том, что христианство на Руси, как известно, насаждалось «сверху»!
Странная на первый взгляд ситуация объясняется просто, если учесть, что к тому времени князья и бояре не успели окончательно превратиться в угнетателей-феодалов, ненавистных народу. Простые люди по тысячелетней традиции продолжали видеть в них (особенно в князьях) «старейшин» своего племени, вождей не только военных, но и религиозных – верховных жрецов, посредников между людьми и Богами. И это накладывало на знатных людей определённые обязательства, которыми они не отваживались пренебречь. Племя верило: от личности князя, от выполнения им старинных обрядов, от его душевного и физического здоровья зависело благополучие всех остальных. Мы знаем, как непоколебимо держались языческие представления среди земледельцев (см., например, главу «Полевик и Полудница»). Попробовала бы жена или дочь такого «посредника между людьми и Богами» не прийти на языческий праздник, отказаться от священного танца, представлявшего собой моление о своевременном дожде, а значит – об урожае! Народного возмущения вряд ли удалось бы избежать…
Вот как много может поведать маленький браслет, пролежавший в земле почти восемь долгих веков.
Перстни
Другие украшения, изначально призванные магически охранять человеческую руку, – кольца, перстни – появляются в могилах древних славян с IХ века и широко встречаются начиная со следующего, Х века. Некоторые археологи полагали, что они получили распространение у славян только после введения христианства, ведь кольца играют важную роль в церковном обряде. Однако другими учёными были раскопаны славянские захоронения VII века (в Трансильвании), и там оказались бронзовые перстни – не привезенные из далёкой страны, а местные, притом позволяющие даже говорить о «славянском типе» перстней. Кольцо держит в руке и одно из Божеств Збручского языческого идола: исследователи узнали в нём изображение Лады – славянской Богини всеобщего порядка вещей, от космического круговорота созвездий до семейного круга (см. главу «Род и Рожаницы»). И на более поздних перстнях упорно просматриваются священные символы язычества, например знаки Земли. Словом, языческая символика кольца-перстня была никак не бедней христианской. А может, именно поэтому язычники избегали надевать перстни на покойных, опасаясь помешать душе покинуть тело и отправиться в загробное странствие (см. главу «Пояс»)? Если так, то следует предположить, что после принятия христианства в конце Х века, когда умерших, особенно знатных, всё чаще начали хоронить по христианскому обряду, кольца стали класть рядом с телом, а после – оставлять на руке…
В одном женском погребении нашли целых тридцать три перстня в деревянном ларце. В других могилах перстни бывают связаны шнурком, уложены в горшочек, в туесок, в кожаный или вязаный кошелёк, просто на кусочек берёсты. Вероятно, здесь сказывались обычаи финских племён – соседей древних славян, и не просто соседей: некоторым из этих племён предстояло влиться в нарождавшийся древнерусский народ. Там, где такое соседство-родство становилось наиболее тесным, в славянских могилах встречены вполне финские типы перстней. Например, к юго-западу от современного Санкт-Петербурга и в среднем течении Волги носили так называемые «усатые» перстни, а во Владимирских курганах найдены «шумящие» перстни – снабжённые металлическими подвесками, способными звенеть одна о другую. Иногда эти подвески имеют весьма характерные очертания «утиных лапок» – утки и прочие водоплавающие птицы были священны для финно-угорских племён, согласно их верованиям, они участвовали в сотворении мира.
Не менее интересным «финским заимствованием» был своеобразный способ ношения перстней. В Московской области в нескольких курганах нашли перстни, надетые… на палец ноги.
Древнеславянские перстни, как и браслеты, не имеют чётко выраженной «племенной принадлежности». Одни и те же разновидности находят на очень больших территориях. Местные типы перстней появляются в основном к ХII—ХIII векам, когда производство их становится поистине массовым.
Очень своеобразные и красивые «решётчатые» перстни вятичей были, по-видимому, навеяны искусством мордовских и муромских финно-угорских племён. Вятичи вообще очень долго сохраняли свой колорит, не торопясь растворяться в крепнувшем древнерусском государстве. Мастера, жившие в разных концах территории вятичей, наносили один и тот же узор и на височные кольца, и на перстни с разомкнутыми концами и широкими серединками – их отливали в виде пластинок и лишь потом сгибали в кольцо. Фон рельефного узора при этом иногда заполняли эмалью. У вятичей такие перстни носили не только знатные люди, но и простой народ, живший по лесным деревням. Да и делали их как в городе, так и в сельских мастерских.
А вот на землях между Псковом и современным Санкт-Петербургом, где кривичи и словене смешивались с финно-угорскими племенами – ижорой и водью, – бытовали перстни с выпуклыми рубчиками на длинном щитке. Встречаются здесь и витые незамкнутые перстни, литые с имитацией витья, а также с печаткой, причём вполне «современного» вида. На печатках древнеславянских перстней можно встретить самые разные священные, оберегающие знаки, в том числе и свастику – катящееся солнечное колесо (подробнее см. в главе «Даждьбог Сварожич»).
С развитием ювелирного дела наши предки стали украшать свои перстни не только рельефным узором и эмалью, но и чернью, зернью, сканью…
Способ ношения кольца, по крайней мере у женщин, по-видимому, зависел от возраста, вернее – от возрастной группы. Судя по некоторым данным (Черниговская область), несовершеннолетние девочки могли носить простенькое колечко на левой руке. Такое найдено в могиле девочки двух—двух с половиной лет. Девушка-невеста, молодая женщина надевали богатый перстень уже на правую руку. А пожилая женщина, переходя в возрастную группу «старух», вместе с безрогой кикой – символом окончания детородного возраста – отдавала нарядный перстень дочери или внучке, а сама вновь брала простое кольцо и надевала на палец левой руки…