Мы так близко
Шрифт:
– Я больше ничего не знаю, - возвращает взгляд, - мама позвонила и рассказала о диагнозе. Родители Маришки уже у нее в клинике. Отвези маму туда. Я не могу поехать. Никак не могу вырваться с работы, а мама не может сесть за руль: у нее поднялось давление.
– Конечно отвезу.
Одновременно отходим от двери.
– Позвони мне, как всё узнаешь, - просит отец.
– Обязательно.
– Будь осторожен на дороге: сегодня гололед.
Киваю и иду к выходу.
Беру такси. По дороге отправляю сообщение Грише о том, что не смогу выйти на работу, а затем пишу Вике.
Я: Привет. Еду в клинику к Маришке.
Через пару секунд приходит ответ.
Вика: Привет. Есть какие-то новости?
Я: Нет.
Расскажу ей при встрече обо всем.
Вика: Вечером придешь?
Я: Обязательно:)
Вика: Буду ждать;)
Даже через сообщения она успокаивает меня.
Добравшись до дома, застаю маму на кухне. Бросаю на нее взгляд и понимаю, что она плакала.
– Янчи, ты голоден?
– как всегда с заботой интересуется она.
– Нет.
– Тогда мы можем ехать.
По дороге спрашиваю у мамы, что сказали родители Маришки, но ничего нового не узнаю. Периодически она подносит платок к глазам. Я еще держусь, но надолго ли хватит моей выдержки? Не знаю. Это все так ужасно, что я отказываюсь верить в этот бред. Маришка не может нас оставить. Сжимаю руль. Слеза скатывается по щеке. Вот и предел моей выдержке. Всю оставшуюся дорогу мы молчим, но наши мысли крутятся вокруг одного человека, ради которого мы сделаем всё возможное и невозможное.
Припарковавшись, направляемся к зданию клиники. Каждый шаг эхом отдается в висках. Мама хочет пойти к ресепшену, но я указываю в противоположную сторону.
– Ты знал, - утверждает она.
– Я привез ее на обследование.
– Вы всегда были близки. Удивительно, что она выбрала Глеба, - говорит мама, заходя в лифт.
Значит ли это, что она догадывалась о моих чувствах к Маришке?
– Ты знала, - так же констатирую факт я.
– Янчи, я твоя мама, - дарит мне теплую улыбку.
Опускаю глаза. Впервые мне становится стыдно за свои чувства к Маришке. Такое ощущение, что я предал Глеба.
– Янчи, мы не выбираем, кого любить. Это чувство неподвластно человеку.
Поднимаю глаза.
– У меня самая мудрая мама, - пытаюсь улыбнуться. То же самое делает и она.
Лифт открывается, и мы снова окунаемся в больничный мир. Чем ближе пятьсот пятая палата, тем страшнее мне становится. Не сговариваясь, мы останавливаемся возле двери. Набрав в легкие кислорода, открываю дверь и пропускаю маму вперед. Сначала замечаю родителей Маришки. Они сейчас кажутся старше своих лет. Ее болезнь наложила свой разрушающий отпечаток и на них. Встречаюсь со взглядом карих глаз. Маришка... В этих глазах – пустота, боль, отчаяние, страх, печаль. Слабые улыбки вместо приветствия. Подхожу к ее отцу и жму руку. Здороваюсь с тетей Валей. Мама уже ведет расспросы, поглаживая руку Маришки. Беру стул и сажусь возле кровати.
– А где делают такие операции?
– задает очередной вопрос мама.
– Доктор посоветовал клинику Ассута в Израиле, но одна только операция стоит 30 тысяч долларов, и это не считая проживания, реабилитации и повторных анализов. А еще это нужно сделать как можно быстрее, - ее губы начинают дрожать.
Тетя Валя не сдерживает слезы, и Маришка вслед за ней начинает плакать. Моя мама притягивает ее к себе и пытается успокоить, говоря «мы обязательно что-нибудь придумаем». Мне невыносимо на это смотреть. Конечно же, ни у кого из нас нет таких денег на руках, а где достать нужную сумму в короткие сроки – ума не приложу. Мне хочется успокоить ее и заверить, что достанем эти чертовы деньги, но я не могу давать ложную надежду. Это несправедливо по отношению к Маришке. Позволить ей поверить в это, а потом не выполнить обещание – слишком жестоко. Я не могу поступить так с ней.
– Дочка, мы найдем деньги, обещаю тебе, - после слов дяди Вовы повисает тишина.
Мариша смотрит на отца и кивает в ответ. Может, она верит ему, а может, хватается за его слова как за спасательный круг. Я понимаю ее. Никто не хочет умирать в двадцать лет, когда впереди целая жизнь.
Все постепенно успокаиваются, но только не я. Внутри все переворачивается только от одной мысли, что мы не сможем ничем помочь Марине. Мне трудно подобрать слова, поэтому я почти все время молчу. Когда наши родители начинают собираться домой Маришка просит меня задержаться. Как только мы остаемся одни, я притягиваю ее к себе и мы сидим так несколько минут.
– Я хотела спасать людей, а в итоге сама оказалась в беспомощной ситуации, - шепчет она.
Отстраняюсь от нее.
– Мариш, давай не будем раньше времени думать о плохом.
Вздыхает. Теребит край футболки.
– Янчи, я же понимаю, что моим родителям не найти такую сумму.
– Помимо родителей, у тебя есть мы. Сегодня вернется Глеб. Будем думать. Только, пожалуйста, не теряй надежду.
– Спасибо тебе за всё, - поднимает на меня глаза.
– Перестань. Мы друзья, а друзья для того и нужны, чтобы помогать и поддерживать друг друга.
Улыбается.
– Я люблю тебя. Знай это.
– Я тоже тебя люблю, - прислоняюсь к ее лбу своим.
– Беги, родители ждут тебя.
– Я на связи. Звони, пиши, - поднимаюсь с кровати.
– Хорошо, - дарит на прощание воздушный поцелуй.
В дверях сталкиваюсь с медсестрой. Хорошо, что она зашла. Не хочу, чтобы Маришка оставалась одна.
По дороге мама перебирает варианты, как быстрее достать деньги. В итоге приходит к выводу, что ни один не подходит.
– Что же делать? – сокрушается она.
– Ма, успокойся. Мы что-нибудь придумаем.
– Да-да, мы обязательно найдем выход, - пытается успокоить нас.
Дома нас встречают отец и Глеб. Оба подавлены, особенно брат. Никогда его таким не видел. Молча жмем друг другу руки. Вслед за нами заходят родители Маришки. И начинается. Несколько часов разговоров и споров о том, как найти деньги.
– Зачем я взял эту квартиру в ипотеку? – хватается за голову Глеб.
– Кто знал, что такое произойдет, - тихо произносит тетя Валя.