Мы умирали по воле режиссёров
Шрифт:
Режиссёр попросил всех затаить дыхание и дать возможность актёру Янковскому сыграть такой сложный и длинный эпизод. Потом крикнул нам, чтобы мы там тихо висели и произнёс магическое заклинание, после которого люди были готовы броситься вниз головой и расстаться с жизнью «Мотор! Камера! Начали!».
В зловещей тишине я услышал кряхтение Олега Янковского, выбирающегося из ямы, его задыхающийся, прерывистый монолог и хрипящие звуки, висящего рядом Толи Ходюшина. Подождав ещё немного и шёпотом спросив его о самочувствие, я понял, что он мне уже ничего не ответит. Преодолевая кинематографический наркоз я истошно заорал «спасите!». Минута оцепенения сменилась броуновским движением по всей съёмочной площадке. Массарский смотрел в нашу сторону и что-то пытался объяснить побледневшему от злости Мотылю. Толя хрипел, затихая и дёргаясь в вышине над ямой, к которой никто не мог подойти. Два плотника, схватив шестиметровую доску и встав на края ямы, подвели и приподняли обмякшее Толино тело. Через пять минут он пришёл в себя и
Весной 1980 года мне повезло работать на фильме Игоря Масленникова "Собака Баскервилей". Никита придумал своё появление в фильме с ковбойским седлом, которое случайно нашли реквизиторы. От этой случайности Никита, как всегда, начал придумывать историю оправдания и докатились до того, что сэр Баскервиль, на прогулке верхом вдоль болот, будет обстрелян неизвестным /а это герой Олега Янковского/, упадёт, применив трюк "завал лошади" и станет панически бояться магической силы болот. Масленников сначала клюнул на это и я всю зиму готовил Михалкова к этому трюку на конюшне в Сестрорецке. В Таллине мы прекрасно проводили время. Таллин для советских людей был фешенебельной заграницей. Мы гуляли по старому городу, пили кофе с ликёром "Старый Таллин" и наслаждались беседами. Михалков с Янковским пикитировали друг друга шутками, а я наблюдал за их дуэлью со стороны. Они тогда очень подружились и строили планы. Вместе с Сашей Адабашьяном они снялись у Романа Балояна в его фильме "Во сне и наяву" и строили грандиозные планы. В "Собачке" же всё пошло наперекосяк. Режиссёр Игорь Масленников не выдержал такого давления со стороны объединившихся в группу, москвичей и начал доказывать, кто в доме хозяин, вымарывая все сцены, придуманные этими гениями. Так и пропала сцена с убийством лошади под сэром Генри на краю болот. Пока в Ленинграде шли съёмки "Собачки" Никита, Адабашьян, Вася и Олег Янковский часто заходили ко мне в гости. Жил я рядом с киностудией, На Кронверкском проспекте. Жена накрывала на стол. Я заваривал чай и выставлял бутылочку. Олег с интересом разглядывал мою коллекцию живописи и икон. Однажды я порадовал их обновкой, купил у Славы Михайлова огромную картину на тему "Бокал вина" Рембрандта. На коленях у господина, спиной к зрителю сидела красивая девушка с бокалом вина. У Рембрандта была изображена подгулявшая парочка и второе название картины было обозначено как "Блудный сын в чужой стране". Картина вызвала настоящий фурор у артистов. Но больше всех завёлся Олег Иванович. Проявилась настоящая страсть. Обычно очень уравновешенный, он дошёл до того, что предложил мне продать ему картину. Я предложил Олегу сходить в мастерскую художника и посмотреть другую картину, где девушка была обнажённой. В этот же вечер мы пошли к Славе Михайлову и Олег с восторгом купил этот шедевр за вполне умеренную сумму.
Так случилось, что 21 октября 1985 года мы с Олегом Янковским встретились на праздновании сорокапятилетия нашего друга Никиты Михалкова. Торжество проходило в зале ресторана «Меркурий» на втором этаже Международного Торгового Центра в Москве. Немного опоздав с аэродрома, я присел за стол к Олегу Ивановичу с супругой и вынув икону Николая-Чудотворца из сумки, привезённую юбиляру, скромно поставил её на стол с подарками. Олег Иванович, оценив письмо и прислушиваясь краем уха к череде длинных тостов, подмигнул мне хитро и спросил
— А что же ты, Коля, тут-то не кричишь, что такую икону подарил Никите?»
Робин Гуд
В апреле 1974 года в главном журнале страны «Советский Союз» вышел репортаж и интервью с директором Ленфильма под броским заголовком «Как погибают, сгорают и тонут, оставаясь живыми, каскадёры». Интервью у директора киностудии Ленфильм брал старший тренер по самбо ЛОС ДСО «ЗЕНИТ» А. С. Массарский. Статья не оставляла сомнения, что на Ленфильме создана мощная школа бесстрашных каскадёров. Была там и моя фамилия рядом с фамилией официанта из «Метрополя» Володи Сергеева, который к трюкам не имел никакого отношения, но ежедневно угощал Массарского комплексным обедом. Все, включая честного и принципиального старосту секции самбо Владимира Кодинцева, самбиста Олега Василюка и директора конно-спортивной школы Анатолия Ходюшина отлично знали, что эту студию организовал я и собирал в ней по воскресениям своих соратников для более тщательной подготовки к киносъёмкам, но приоритет Массарского нарушать не стали. Правда Анатолий Ходюшин в своём интервью в том же 1975 году 3 апреля корреспонденту газеты «Смена» В. Четкарёву обмолвился, что теоретиком падений /а это основное рабочее действие каскадёров/ в нашей группе является мастер спорта СССР, аспирант института физкультуры Николай Ващилин, но это был писком комара по сравнению с тем громом ритуальных барабанов, который загремел по стране в честь «воспитателя бесстрашных» Александра Массарского. Этот поступок вскоре повлияет на крутой поворот в деле советских каскадёров и завершит короткую эру монополии в кино не квалифицированного спортсмена, но заслуженного тренера РСФСР Александра Массарского.
На статью эту «клюнули» режиссёры А. Алов и В. Наумов и пригласили Массарского на фильм «Легенда о Тиле». Сложных трюков там не было, но абордажные бои мы каждый день не практиковали. Владимир Наумов оценил мои находки и снял все, предложенные мною, трюковые номера и действия Лембита Ульфсака в роли Тиля. Массарского он больше на свои фильмы не приглашал, а мне дал рекомендации для С. Ф. Бондарчука и А. С. Кончаловского.
Вторая «поклёвка» на статью пришла в виде приглашения А. С. Массарского на постановку трюков в историческом фильме рижской киностудии «Стрелы Робин Гуда» в постановке Сергея Тарасова. В главной роли Робин Гуда снимался актёр с театра на Таганке Борис Хмельницкий, а музыку и баллады сочинял Владимир Высоцкий. Мало того, половина фильма должна сниматься за границей, в Польше. Но поедут туда не все. «Таганка! Все ночи полные огня!»
Подготовку к этому приключенческому фильму мы с моими товарищами начали за полгода. Я учился на втором курсе аспирантуры и по совместительству работал в Театральном институте. Спортивный зал был в моём распоряжении три раза в неделю, а по воскресным дням мы тренировались в пушкинской конно-спортивной хозрасчётной школе. Набор упражнений и трюков я придумал, насмотревшись зарубежных фильмов от «Дилижанса» и «Фан-Фан Тюльпан» до «Великолепной семёрки». В нашу группу, где уже прижились Олег Василюк и Толя Ходюшин, пришёл мой товарищ по секции самбо Коля Сысоев и конники Саша Филатов, Игорь Лонский, Володя Хиенкин и Серёжа Васильев. Тренировки оживились, когда Массарский принёс проект очередной халтурки. Режиссёр Генин снимал рекламный ролик для Государственной страховой компании и Александр Самуилович предложил снять опасную тренировку каскадёров. Поддержали эту идею и Василий Меркурьев с Игорем Горбачёвым, игравшие в этом ролике главные роли, потому что со студентами их актёрских курсов я занимался трюковой подготовкой в Театральном институте.
Рекламный ролик «Неожиданность» снимали пару дней, но след в наших отношениях он оставил неизгладимый. Весь набор отрепетированных за последние годы трюков ребята выполнили превосходно, но Ходюшин и Массарский подняли бучу из — за авторства. Меня как-будто и не было. Лена Суйя, тогдашняя жена Толи Ходюшина попыталась всех отрезвить и громко сказала, что всё это репетировал и придумывал Коля Ващилин. Я возникать не стал. Думал само рассосётся.
Когда мы приехали в Ригу режиссёр Сергей Тарасов уже снял поединок Робин Гуда с отцом Туком на палках и готовился снимать бой воинов шерифа с лесными братьями в болоте. Этой сценой должна завершаться картина. Массарский привёз остатки самбистов своей секции, которые с нами рубились на мечах в болоте. Меня режиссёр сделал воином шерифа и поставил в пару к Боре Хмельницкому, оценив на репетициях технику моего фехтования на мечах, заложенную профессором Кохом. Мы несколько дней репетировали с Борей Хмельницким наш поединок в болоте и несколько ударов в его схватке с шерифом. Сысоева я попросил орудовать копьём, а Массарский повторил, отработанный на корабле в «Легенде о Тиле» удар топором в грудь воину шерифа Гимпелю. На втором плане осваивали технику боя Толя Ходюшин, Серёжа Васильев и Улдис Вейспалс, появившийся на съёмках сопровождающим лошадей.
Сняв сложную сцену свадьбы сэра Ромуальда и стрельбы из лука после кульбита, блестяще выполненного Борей Хмельницким, Тарасов приступил к съёмке падения с колокольни поверженного негодяя. Массарский принёс гимнастический мат, капроновую сетку и предложил Коле Сысоеву за пятьдесят рублей сверзнуться вниз головой с третьего яруса колокольни. Мы большой компанией под руководством Массарского растянули эту сетку над матом и ждали конца. Коля Сысоев бесстрашно ринулся вниз головой и глухой стук от удара его тела о землю разлетелся по округе. Ещё одного моего злобного конкурента могло не стать в этот день. Но Коля Сысоев выжил, а Массарский опять вышел «сухим из воды». Чудеса!
Пока Массарский с Элой и Юрой Камориным ходили по магазинам Риги, мы под руководством режиссёра Сергея Тарасова снимали драку Робин Гуда на турнире и сам турнир рыцарей. Всё прошло довольно складно и быстро. Лошадки правда шли галопом вяло. Мы с Сашей Филатовым с копьями наперевес никак не могли доехать галопом друг до друга. Потом, почувствовав свою значимость, Улдис Вейспалс дал нам далькроты и всё прошло, как по маслу. Съехавшись в центре площадки, я сбил копьём в плечо Сашу Филатова и получил похвалу от режиссёра. Когда Тарасов, назначив меня на роль Билла, друга Робина, спросил кого я хочу взять с собой помощником в Польшу, я не сомневаясь назвал Толю Ходюшина. Нравилась мне в этом парне его скромность и простота.
В Польше работали польские каскадёры. Мы нужны были, как типажи в двух сценах. В Мальборке, нужно было, дублируя Маленького Джона, спрыгнуть с крепостной стены в седло и совершить побег. У поляков этот трюк не получался. Циня промахивался мимо седла, а Сильвестр не удержался в седле на первом темпе галопа, когда лошадь рванула из под него. Тарасов, понимая, что свет уходит, попросил попробовать меня. Толя держал лошадей, а я по канату спускался с крепостной стены, а потом прыгал в седло лошади. Массарский, обозначая своё присутствие, попросил меня снять перчатки. По его представлениям в тринадцатом веке перчаток не носили. Я снял и пошёл прыгать. От быстрого спуска по канату, я сжёг кожу на ладонях, но трюк выполнил чётко. Пенёнзы польские за трюк пришлось получать прямо в зубы. Увидев мои руки режиссёр Тарасов удивился, что я прыгал без перчаток. Когда лошадка после моего приземления в седло «дала козла» я удержался и этот дубль вошёл в фильм.