Мы, женщины (Колдовской мир, Превращение)
Шрифт:
Леатрис огляделась и увидела лопату, которой похоронили ее отца.
– Я с вами, - храбро сказала она.
– Нет. - Осеберг оттолкнул ее. - Это мое дело: теперь я глава семьи.
– Осеберг, - решила Хуана. - Иди с ними.
Женщины и дети тревожно проспали ночь на мокрой земле. Лес был полон незнакомых звуков и еще более странной глубокой тишиной. Дежурившие женщины и мальчики дрожали от страха и усталости, им хотелось прилечь, пусть даже на холодную землю. Очень трудно было не заснуть. Осеберга, Гондрин и Лизу сменили Эгил, Леатрис и - в последний момент - Хуана, которая не хотела,
Они проснулись в холодном и влажном лесу, костер почти погас. Женщины рылись в тюках, отыскивая еду, и сумели найти несколько яиц, снесенных курами. Единственная коза не дала молока. Тоном, который говорил, что он не потерпит возражений, Эгил, сын пекаря, объявил, что он со старшими мальчиками отправится ловить дичь для голодных людей.
– Ждите здесь, - приказал он остальным. Элен согласилась, Лиза дала им время до позднего утра. Женщины использовали это время для перебора своих тюков; из-за жалких остатков пищи произошло несколько драк.
Первая и вторая смены отдыхали. Леатрис и ее мать сменили дочь Лизы Ловри и тощая старуха, вдова Мельбригда, с фермы на краю деревни. Мальчики вернулись с пустыми руками, все, кроме Осеберга, который отыскал дерево с кислыми дикими яблоками. Но даже их встретили с радостью. Все устало разобрали тюки и двинулись дальше.
Один день следовал за другим, холодный, сырой и голодный. Начался легкий дождь, но это не был обычный дождь. Падали грязные капли, словно воду смешали с пеплом от очага. Земля перестала дрожать, но тучи над головой по-прежнему были зловещего тускло-красного цвета, как будто небо охвачено огнем. Хуана и Лиза больше не могли идти, они сидели на земле и беспомощно плакали.
И тут, словно ниоткуда, крикнул голубь. Туман отчасти рассеялся, и стал виден на удалении высокий утес. Ближе и к северу от него виднелись смутные очертания горного хребта, закутанного туманом. Под ним лесистая долина. Голубь крикнул снова, и ему ответил крик сокола. Хуана в ужасе подняла голову и увидела, как показалась в облаках крупная птица.
Она покружила высоко в небе, все ближе и ближе к промокшим оборванным беженцам, потом подлетела совсем близко на бесшумных крыльях. Старая Мельбригда, муж которой когда-то служил у лорда, сказала:
– Это самка сокола. Иди сюда, красавица, иди к маме. - Она закутала руку в шаль и протянула ее. Самка осторожно опустилась на руку и впилась когтями в ткань.
– У реки есть убежище, - пропела птица, ее трудно было понять из-за сильного акцента, - а в долине деревня. Если все женщины ваши - сестры, вы можете идти туда как сестры, матери и дочери. Я сказала.
– Кто ты? - со страхом спросила Хуана, делая знак, отгоняющий зло.
– Я - богиня, - ответила птица, - когда-то я была девушкой, потом духом мщения, а сейчас я богиня справедливости. Я дух-стражник. Дайте клятву доброты, женщины, тем, кого я охраняю.
– Я клянусь - с радостью, - торопливо ответила Лиза. - Разве кто-нибудь из нас откажется поклясться? Я верю птице и той, что послала ее.
Гондрин выступила вперед.
– Мое дело - разбираться в людях, и я говорю, последуем за птицей.
Лиза посмотрела на женщин. Никто из них не отошел, не повернул назад.
– Веди нас, госпожа соколица, - выдохнула она. -Я пойду за тобой. Идемте, дети. - Она снова подняла свой тюк, вздохнула, взвалив его на плечо, и согнулась под его тяжестью.
Птица, появившаяся ранним утром, оставила их после полудня. В лесу сгущались сумерки. Медленно, со страхом небольшой отряд спускался по тропе. Леатрис, шедшая впереди, с любопытством оглядывалась, потом подтолкнула мать.
– Посмотри, мама, на деревья. Там дом.
Хуана всмотрелась в лесную полумглу, но увидела только смутные очертания. Это может быть чем угодно. Она вздрогнула.
– Оставь, Леатрис, - прошептала она. - Одни боги знают, кто там живет один, как зверь.
Леатрис тоскливо подумала об отце, который, в отличие от матери, ничего не боялся. Потом она решительно переместила тяжелый тюк, продолжая отыскивать взглядом дома. И увидела еще несколько смутных теней, увидела тропы - все это может и не означать наличие людей, но может и означать. В щели ставен она увидела свет огня. И снова толкнула мать. Хуана неохотно признала:
– Возможно, это дом. - И сразу начала переговариваться с остальными женщинами.
Эгил посмотрел с отвращением.
– Эти женщины будут болтать всю ночь. Разбудить хозяев?
– А ты готов сразиться с ними, если они разбойник или колдуны, меняющие обличье? - испуганно спросила Леатрис.
Эгил презрительно скривил губы.
– Не следовало спрашивать девчонку, - ухмыльнулся он, произнеся последнее слово как смертельное оскорбление.
Леатрис опередила его и нашла дверь.
– Помогите! - крикнула она. - Помогите нам! Мы заблудились и умираем с голоду, с нами нет мужчин, и мы вам не причиним зла.
Эгил выругался, возмущенный таким немужским поведением.
Дверь открылась. В ней показалась остроносая бронзоволосая девушка лет четырнадцати. Она сонно протерла глаза.
– Я позову старших, сестра. Как тебя зовут? И - что такое "мужчины"?
Арона, у которой прервали неспокойный сон, потрясенно смотрела на пришедших. Она никогда не видела столько незнакомых людей. И говорили они на языке, которым пользуются только чужаки, единственные, с которыми она знакома: дочери Ганноры, которые ежегодно приходят торговать, а также странная женщина, обладающая Силой и называющая себя Несогласной. Ветер рвал ее открытую дверь, принося с собой первые капли ночной бури. Арона спохватилась.
– Заходите и погрейтесь у моего огня, - с трудом выговорила она на языке, которым пользовались пришельцы. - Я Арона, дочь Бетиас, из клана женщины-лисицы, помощница хранительницы записей. Моя хозяйка отсутствует. Входите.
Они вошли, примерно полторы дюжины. Юная девушка прикусила губу. Она не может оставить этих людей одних, но нужно как-то сообщить другим. Неожиданно она высунула наружу голову и издала условный крик. Он означал: "Неизвестные люди! Тревога, но не очень большая". Довольная, она подбросила дрова и поставила на огонь котелки для приготовления пищи.