Мы жили среди бауле
Шрифт:
Вечером следующего дня мы уже снова строили планы новой операции против Тимоко, а ещё через день, ночью, вернее в три часа утра, отправились на свой «пост». На сей раз мы предусмотрительно надели не только длинные брюки, но и сапоги, захваченные с собой из Франкфурта. За всё это время мы надевали их всего один раз.
И вот в ту ночь наконец-то нам удалось перехитрить Тимоко. Он пришёл на плантацию вместе с небольшой компанией слонов; правда, не оттуда, откуда мы его ожидали, а из другой части леса. Слонов было, наверно, шесть-семь. Они не спеша продвигались вперёд и паслись: то тут постоят пять минут, то там с четверть часа. Мы слышали, как они двигаются (точно так
И мы это выдержали! Хотя от нетерпения нас буквально лихорадило. Наконец огромный Тимоко был уже совсем рядом, в каких-нибудь пятнадцати метрах от нас. Тем не менее нужно было ещё ждать и ждать, потому что всё время нас разделял какой-нибудь высоченный куст. Потом несколько раз блеснули в темноте его массивные белые бивни, а затем уже он появился во весь рост.
Я прошептал: «Давай!» — и в тот же миг вспышка осветила дневным светом всё вокруг. Я несколько перепугался: не бросится ли он на нас? Но нет, Тимоко не обратил никакого внимания на яркую вспышку, она ведь заняла всего пятитысячную долю секунды. Возможно, ом примял её за зарницу.
А Михаэль автоматически продолжал снимать: щёлк, щёлк, второй, третий раз, вспышка следовала за вспышкой. Тут слон забеспокоился. Он повернул в нашу сторону свою большую голову и оттопырил уши. Затем он задом попятился в кусты и исчез из поля зрения. Мы слышали шорох веток, задевавших за его огромное тело. А потом всё затихло.
А был ли слон? Мы чувствовали себя не слишком уверенно, поэтому молча и не шевелясь просидели в своём укрытии ещё с полчаса, прежде чем решились выйти. Слонов нигде не было видно: они исчезли как наваждение. Но у нас-то на плёнке они должны быть!
Ликуя, мы заспешили домой и, полные нетерпения, принялись тут же, ночью, проявлять плёнку. Три кадра вышли вполне прилично! Ура! Мы разбудили боя Джо, потому что спать ложиться не было уже никакого смысла: за окном всходило солнце.
Впрочем, хочу быть честным до конца. Был ли тот ночной гость, которого нам удалось запечатлеть на плёнке, действительно «королём Тимоко», собственной персоной, или один из его приближённых, этого мы достоверно сказать не можем. Африканцы, которым мы потом показывали эти снимки, тоже не могли точно определить, он ли это. По-видимому, никто из них ещё ни разу его не видел в лицо.
Но мы всё равно считаем, что это он, этот хитрый и могучий властелин девственного леса, окружающего ферму и плантации на «шестьдесят восьмом километре». И рады, что перехитрили его.
Глава тринадцатая
Ещё нагана охраняет диких животных…
Когда знаменитый исследователь Африки, Ливингстон, в 1857 году, впервые пересекая Чёрный континент, проходил со своим караваном по долинам реки Замбези и достиг берегов озера Танганьика, он заметил, что с его домашним скотом творится что-то неладное. Шерсть у коров сделалась жёсткой и взъерошенной; и, несмотря на то что они жадно поедали сочную траву, росшую в этой плодородной местности, они тощали буквально на глазах. Большую часть дня коровы стояли с низко опущенной головой и полузакрытыми глазами. У них переставали сгибаться суставы, походка становилась всё неувереннее, коровы шатались и падали и через несколько недель неминуемо погибали. Все как одна.
Чем чаще в последующие годы проникали во внутренние земли Африки различные исследовательские и охотничьи экспедиции, чем больше поселялось там белых фермеров, тем очевиднее становился факт, что в обширных районах этого континента европейский домашний скот просто-напросто не выживает. Собаки умирали, у лошадей отекали животы и ноги, и они погибали медленной мучительной смертью; даже неприхотливые козы и овцы и те не выдерживали. Не одна экспедиция была вынуждена из-за этого возвращаться назад пешком, пробираясь, сквозь девственные леса или по раскалённым степям, если её участники вообще ещё были в силах идти и в состоянии найти обратную дорогу. Ввезённый в Африку дорогостоящий европейский рогатый скот и лошади вскоре превращались в бросовый товар — никому не нужные скелеты, обтянутые кожей. Тучные стада, которые прогоняли через эти страшные районы на бойню, прибывали к месту назначения отощавшими, едва живыми или не прибывали вообще…
В 1879 году усатый английский военврач Дэвид Брюс вместе со своей молодой женой отправился исследовать районы, в которых свирепствовала загадочная эпизоотия, получившая название «нагана». И, несмотря на то что они ехали в повозке, запряжённой волами, на которой им пришлось бесконечно долго тащиться именно по самым заражённым местам Африки, тем не менее им удалось пробиться в Зулуленд, до самого Убомо.
«Нагана» или, вернее, «нгана» — слово, взятое из зулусского языка, обозначающее нечто вроде «бессильный, шаткий».
Коренастый, несколько неотёсанный англичанин Брюс нисколько не соответствовал обычным представлениям о естествоиспытателях и учёных вообще. Он и не подумал хвататься сразу же за микроскоп и лабораторные инструменты, а проделал совсем простой опыт. Он решил проверить, правильно ли утверждение некоторых африканцев, что достаточно не давать скоту есть и пить во время прогона через заражённую местность, и он останется здоровым. Заражается он якобы только через корм. Так, в Убомо, расположенном в довольно высокой гористой местности, домашний скот не был подвержен этой страшной напасти. Стоило же фермерам согнать коров пастись вниз, на сочные луга долины, как они вскорости неминуемо погибали.
Брюс согнал вниз, в долину, нескольких лошадей, подвязав им предварительно полотняные «намордники», чтобы они не могли ни есть ни пить. Через 6–9 дней после возвращения в Убомо этих лошадей залихорадило, из глаз и носа у них потекло, и они погибли от злосчастной наганы, несмотря на то что весь остальной скот вокруг оставался здоровым. Следовательно, утверждение африканцев не соответствовало действительности.
Но были и такие племена, которые утверждали, что переносчиками заразы являются мухи цеце, те же самые пресловутые мухи, которые переносят сонную болезнь среди людей. На вид они мало чем отличаются от наших европейских комнатных мух или тех, которые обитают в конюшнях и хлевах.
Брюс снова согнал нескольких лошадей в долину, предварительно зашив их самым тщательным образом в несколько слоёв марли. В таком виде они были совершенно недоступны для мух цеце, пикирующих на них со всех сторон. Ни одной мухе не удалось попить крови у этих лошадей. Когда они вернулись наверх, то оказались совершенно здоровыми!
Тогда Брюс нанял боев и вместе с ними отправился на «мушиную охоту». Вскоре они вернулись с несколькими дюжинами этих отвратительных маленьких бестий в мешочке. Марлевый колпак с мухами прикладывали к лошадиным спинам так, чтобы голодные твари могли впиться в кожу и сосать кровь. И смотрите-ка, здоровые лошади, ни разу не побывавшие в заражённой наганой местности, начинали чахнуть и погибали!