Мы живём на границе
Шрифт:
В таком расстройстве чувств Глеб нашел Лукаша и выпросил у него мобильник, с которого позвонил домой.
– Ма-а?.. Да, я… Да, все в порядке… Погоди, мам, я что звоню. Я попросить хочу. Тут один мальчишка, ты, может, о нем слышала… Да, Сергей. Ма, можно он будет жить у нас?
Часть вторая.
Житье станичное
Под утро стало прохладненько и, как Глеб ни вертелся, сон ушёл безвозвратно. В комнате спать было душно, а на сеновале – эта вечная проблема: прохладно. Была, впрочем,
То ли в лагере он внимания на это не обращал, то ли там Сергей так себя не вел, но спать в одной комнате с ним было тяжело. Он вскрикивал, стонал, что-то неразборчиво бормотал и даже плакал. С одной стороны его было жалко – очень. А о другой – попробуйте так поспать да – склянетесь!
Глеб сел на простыне, зевнул и потянулся. Снаружи бодро орали петухи, где-то фырчал мотор. Святоиконниковская была большой – почти пять тысяч жителей! – станицей, в России северяне ее называли бы поселком городского типа. Не пять тысяч – не пятьсот и даже не пятьдесят, и окраинные улицы тонули в сельской пасторали, а по площади станица тянула на впятеро больший город из-за здоровенных приусадебных участков и садов-палисадников. Глебу тут нравилось, хотя он нет-нет да и задумывался, что делать ПОТОМ. Войско охотно дало бы ему рекомендацию в училище, но Глеб для себя не решил, хочет ли он стать офицером. Для казака – самое оно, вроде бы…
Сергей спал, окуклившись в простыню так, что ничего не торчало – мумия, да и только. Разбудить, что ли?.. А ну… Глеб поднялся и вышел, снова и снова потягиваясь, из сарая.
Утро было отличным. Под вишнями, на вкопанном в землю столе, стоял накрытый марлей завтрак, с краю – прижатая камешком записка. Зевая и потирая глаза, Глеб прочитал ее. На работе… Сестер накормить, вишни обобрать, восемь грядок прополоть, поросят (чтоб их разорвало!!!) накормить раньше, чем сестер и вычистить. Потом свободен. Глеб вспомнил, как Сергей занимался работой по хозяйству. Он умел ухаживать за скотиной – и очень здорово, мать Глеба удивлялась и значительно посматривала на сына. А Глеб тогда подумал, что Сергей все-таки загадка: отлично говорит по-английски, ездит верхом и боксирует, как учат в специальных платных школах – и очень умело ворочает навоз лопатой, окучивает грядки и задает корм живности.
Есть не очень хотелось, Глеб решил подождать Сергея, а пока зашел в дом с черного хода. Нинка с Ольгой спали вовсю, в комнатах было тихо и гулко-пусто, зато на переднем крыльце сидел Серб – вытянув босые ноги на перила (кеды стояли тут же), он читал газету.
– Добрейшее вам утречко, – Мирослав вляпал ладонь в ладонь Глеба. – Иди умойся, чучело.
– Умоюсь, – буркнул Глеб, запрыгивая на перила. Улица была пустынна, только куры под бдительным оком петуха возились в пыли. – Ты что это с утра макулатуру читаешь?
– Областное издание, а не макулатура, – Серб с видом подслеповатого отставил серые листы подальше и с выражением прочитал: – "Группа боевиков была задержана прямо возле тайника с оружием, боеприпасами, снаряжением и наркотиками. Этот успех в борьбе с международным терроризмом, протянувшим свои щупальца в Чечню и на Кавказ в целом, стал возможен благодаря тщательной, хорошо подготовленной и блестяще проведенной представителями силовых структур спецоперации…"
Глеб захохотал, болтая ногами. Спросил Мирослава, задумчиво разрывавшего газету на туалетные "четвертушки":
– Есть
– У меня тоже, – признался Мирослав. – Отец сказал, что, если я крышу сегодня под краску не зачищу, он с меня шкуру спустит. Я ему говори: давай купим "хаммерайт", прямо на ржавое положим!
– А он? – Глеб приостановился с интересом. Мирослав вздохнул:
– По шее дал…
– Ладно, сперва у меня сделаем, а потом пойдем к тебе крышу чистить, – великодушно предложил Глеб. – Э, а где Джигит с Суховым? У них что, тоже дела?
– Летом у всех дела, – сказал Мирослав, вставая и сунув ноги в кеды. – А детство бывает один раз. Противоречие, Глебыч, а?..
…– Любка идет, 3апольская, – сказал Мирослав.
Они впятером сидели на краю крыши – в тени чердачной надстройки – свесив ноги вниз, и задумчиво отряхивались от ржавчины и хлопьев старой краски. Было уже очень жарко, с крыши открывался великолепный вид – до самого центра, где поднималась трехглавая церковь, блестевшая куполами.
Любка в самом деле шла – причем гола уже по тропинке к дому Микичей. Глеб смотрел на нее задумчиво. "Постоянных" девочек ни у кого из их четверки не было. Прыгать на дискотеке или целоваться можно с какой угодно, тут они все одинаковые. Но Любка Глебу нравилась. Именно как-то… не так, по-другому. И не сказать, то она красивая, и ругаться умеет так, что ой, и стреляет как бы не лучше Глеба, и плавает лучше всех в школе – короче, не идеал красавицы-принцессы. Но вот нравилась – и все. Правда, он ей был, кажется, по фигу. Но она зачастила к Семагам, когда у них поселился Сергей…
– Она кувшин прет, – Володька приставил ладони шалашиком к бровям. – О, гадом буду, ваххабитом и Децлом, она нам квас прет?!?
– Нам? – хмыкнул Мирослав, пихнув Сергея, задумчиво отряхивавшего руки, локтем. – Нет, Джигит. Садысь на рэзвого коня и мотай ви гори. Это не "нам".
– Хочешь научиться летать за три секунды? – спросил Сергей. А Глеб подумал, что закурит, как только вернутся домой и он залезет в нычку. Ну их всех на фик.
Любка разговаривала с матерью Мирослава, стоя возле крыльца. Ага – Светлана Костовна улыбнулась, показала на дом… Любка благодарит… Глеб лег на спину, хотя металл обжег лопатки, и стал смотреть в небо.
Ну их всех на фик. На фик.
– Мальчишки! Квасу хотите?
– Не, не хотим! – ответил воплем на вопль Мирослав. – Мы не хотим, а Сергей хочет, подымайся!
Любка, держа на плече здоровенный запотевший кувшин из дымчатого отекла, подняла загорелое лицо и презрительно сдула со лба прядь волос, обведя медленным взглядом четыре веселых физиономии и пять пар рыжих от ржавчины пяток. Хмыкнула и "без рук" взлетела по приставной лестнице.
– О, – сказал Мирослав.
– У, – сказал Петька.
– Эх… – вздохнул Володька.
– Сергей, хотите квасу? – поинтересовалась Любка.
– А? – хлопнул глазами Сергей, обводя взглядом товарищей, отвернувшихся во все стороны. – А, да, спасибо… конечно… Но и остальные тоже?
– Куда же их девать, – пожала плечами Любка, глядя, как Сергей пьет и передает кувшин Мирославу (Глеб сделал вид, что задремал). – Пойдете сегодня на дискотеку в парк?
– Пойдем! – оживился Мирослав, сунув кувшин Володьке (квас плеснул ему на коленки, и он удовлетворенно заурчал). Любка наградила его испепеляющим взглядом: