Мятежный капитан
Шрифт:
Эдуард прищурившись, неприязненно посмотрел на высокогорные ледники — сколько сил и здоровья оставил там! Величавые заснеженные горные вершины застывшие вокруг древнего города, были равнодушны к суетящимся у подножья людям. Да и стены древнего Кабула видели очень многое и если бы могли говорить, то поведали бы о набегах кочевников, о нашествии войска Александра Македонского, вторжения английских экспедиционных корпусов…
Капитан Громобоев с грустью на сердце прощался с друзьями на краю «взлётки», нынче он возвращался домой — два года беспрерывной войны успешно завершились. И хотя слегка был ранен, немного контужен, чуть подморожен зимой на высокогорном леднике и хорошенько
Провожающие то хмурились, то улыбались, и расставались с другом явно с неохотой. Старший лейтенант Сашка Афанасьев и прапорщик Вадик Гонза с нескрываемой завистью смотрели на уезжающего, им тоже хотелось домой, однако бодрились, громко болтали, смеялись и много пили. Дружная компания, покачиваясь на нетвердых ногах (ведь после вчерашнего возлияния, они добавили добрую новую порцию напитков), стояла полукругом возле капота запыленного «Уазика», превращенного в стол.
Импровизированный «достархан» был застелен основательно заляпанной жиром газетой «Правда», уставлен стаканами, открытыми банками рыбных консервов и тушёнки, а в алюминиевой солдатской тарелке лежали недоеденные вчерашние голубцы в виноградных листьях.
Вылет «борта» откладывался уже несколько раз и задерживался дольше четырёх часов. Пузатую громадину «Ил-76» неспешно грузили чьим-то добром, поэтому пассажиров не подпускали и держали на удалении. Приятели допивали бутылку «Арарата» и сожалели об отсутствии второй.
— Я же говорил, что будет маловато — этим не опохмелимся! — возмущался красавчик Вадик. Этот кудрявый и голубоглазый прапорщик был грозой женского модуля, обитательницы которого сдавались ему почти без боя и чаще всего «за так». И на халяву выпить он был тоже не дурак. — Надо было купить ещё одну…
— Так и купил бы! В чём проблема? Болтался целый час неизвестно где!
— Я бойцу помогал! — парировал упрёк Гонза. — Смотрю, стоит неприкаянный солдат на обочине, грустит. Жалко стало, спросил в чём дело. Оказалось наш, однополчанин, с заставы из третьего батальона. Вылечился после желтухи, за ним не приехали, а из госпиталя выписали, ему тыловые крысы сказали: иди и жди старшего. А этот старший где-то загулял. Может запил? Боец с утра стоял и не знал, куда ему приткнуться. Я его на попутку до Суруби посадил, а то не ровен час ещё пропадёт.
— Молодец! Хвалю за гуманизм. Но для нас почему всего бутылку одну взял? — недоумевал и одновременно возмущался Афанасьев, широко улыбаясь и демонстрируя два ряда ровных и красивых зубов. — Пошлёшь дурака за бутылкой — он одну и возьмёт…
Улыбчивый русоволосый старший лейтенант был почти двухметровым крепышом. Широкоплечий, длиннорукий, неуклюжий, похожий на медведя, однако добряк, просто так мухи не обидит. Со стороны Афоня казался богатырём, сошедшим с картины о русских былинах. Обычный граненый стакан в его ладони размером с лопату был едва виден, и больше походил на рюмку. Сейчас Сашка с сожалением смотрел на быстро пустеющую ёмкость и тяжко вздыхал.
— Сам дурак! Проблема в деньгах! — огрызнулся прапорщик после короткой паузы вызванной пережёвыванием большого куска мяса. — Дали мне двадцать чеков, на бутылку, я и взял одну, а не поскупились бы, не пожадничали — купил бы две или три.
— А свои добавить — слабо?
— Я же говорил, я — пуст! Ей-ей, не вру! — Гонза продемонстрировал отсутствие финансов, вывернув наружу карманы. — Чеки с получки в медсанбате спустил с командиром артдивизиона, славно покутили с медсестричками за неделю лечения. Не попади я тогда на выходе с задачи в засаду — мы сейчас были бы в шоколаде! Который день кляну себя последними словами — это надо же такая удача привалила — взял кассу банды! И всё бездарно прошляпил! И нет бы, сразу дать ходу из кишлака — решил ещё и боевые трофеи взять — погнался за орденом! И на хрен мне был тот сраный ДШК? Он нам не мешал, «духи» нас не видели, но, я же, як дурко, велел бойцам меня прикрыть, и полез забрасывать расчет пулемёта гранатами. Представляете, пополз с полным мешком пайсы!
— Эдик, он решил вместо тебя, героем стать! Хотел получить «Звезду Героя» посмертно?
— Ага, захотел второй орден…
— Конечно, получишь. Теперь дадут за ранение, в жопу — улыбнулся Афоня. — Полный мешок, говоришь… наверняка, врешь… Поди, нашел лишь горсть мятых «афошек», а трёпа на миллион!
— Первое, что я хочу сказать — ранение не в жопу, а в бедро! Второе. Миллион там был и не меньше! Ей-ей не вру! Подполз поближе, две гранаты швырнул, и вроде двоих из расчета пулемёта завалил, а охранение с двух стволов как по мне долбанёт! Я распластался как медуза, в землю вжимаюсь, пыль глотаю, молюсь Богу, прощаюсь с жизнью. Духам меня не видно, но вещмешок над землей торчит, словно мишень. По нему они и жахнули, очередь прошила рюкзак и порвала в клочья, смотрю — вокруг бумага летает, меня демаскирует. Я про ту «пайсу» и думать забыл, жизнь дороже, стянул с себя, отшвырнул его подальше…
— Ай, молодец! Дал ему на один рейд поносить счастливый лифчик-разгрузку на удачу, новый мешок, новый горник, новый маскхалат и что в итоге? Где всё вещи? Пошло прахом, ни одной военной шмотки у меня не осталось на память о войне…
Симпатяга Гонза насупился и покраснел.
— Хватит уже укорять, и так стыдно. Только и думать мне было про горный костюм в мешке. Но если б даже и вспомнил, то честное слово, деньги кинул бы, пропади они пропадом, а горник твой даже под пулями забрал бы…
— Да ладно, я не со зла… Ладно горный костюм и мешок, а где мой лифчик?
— В госпитале спёрли вместе с маскировочным халатом. Кстати, твой маскхалат мне жизнь спас, я слился с травой, пуля лишь чиркнула, а в хэбэшке меня б точно добили…
— Я ж говорю, ловлю на слове! Ты мой должник! — Громобоев хлопнул Вадима по плечу. — С тебя магарыч, готовь цистерну самогона!
— Приедешь в Жмеринку, налью! Короче говоря, отполз я в сторону, а духи по-прежнему лупят в тот мешок из всех стволов. Наверняка потом когда нашли денежные клочки — переживали! И вот, когда я почти отполз к разведчикам, духи долбанули из гранатомета по дувалу, стена рухнула — меня и присыпало. Хорошо бойцы сразу откопали! Легко отделался, бедро зажило быстро, голова пару дней поболела, лишь немного поблевал. Тебе-то в прошлый раз Эдик, досталось тяжелее, но теперь мы на равных, оба с контуженой башкой, я гол как сокол, и ты не богаче. Так что зря вы насмехаетесь — я не жадничаю. Пайсы — нет…
— Да ладно, уймись, замяли…, - Афоня прервал загоревавшего о пропажах прапорщика, резко сменил ход разговора, и перешёл на любимую тему: — Кстати, Эдик, ты ведь одним бортом с Викой летишь?
— И что?
— Согрей её в воздухе, там ведь холодно, а она девушка хрупкая, южная…
— Что же сам не обогрел?
— Я пытался, да обломился. Эх, таких как я невезучих дураков — поискать надо…
— В смысле? — заинтересовался Эдик. Хмель ударил в голову, а после выпитой бутылки разговоры о бабах — любимая тема компании мужчин, особенно если женщины — в дефиците.