Мятежный «Сторожевой». Последний парад капитана 3 -го ранга Саблина
Шрифт:
Из материалов генерал-майора юстиции Борискина: «Как всякий рвущийся к власти авантюрист, не очень-то надеющийся на поддержку внутри страны, Саблин возлагал большие надежды на заграницу. Для этого он тоже предварительно составил текст соответствующей радиограммы. Чтобы передать ее, шел даже на разглашение военной тайны. Он приказывал радистам передавать свое воззвание открытым текстом, но в этом ему отказывались повиноваться даже те матросы, которые из страха или по недомыслию поначалу поддержали его. «Передав один абзац, — показывал на суде матрос Виноградов, — я пошел к Саблину. Он приказал передать это воззвание открытым текстом. Я ему сказал, что передавать открытым текстом нельзя, так как это является грубым нарушением правил связи, об этом будет известно за рубежом, будут расшифрованы наши коды. Саблин, несмотря на такие убедительные доводы, настаивал на своем. “Передачей радиограммы “Всем, всем, всем!” я имел в виду, — объяснял он свое упорство, — что будет какая-то поддержка из-за рубежа...» Значит, все-таки думал о Швеции или, может быть, надеялся на помощь из ГДР и социалистической Польши?
Ответ на этот вопрос и так ясен.
Из рассказа главного корабельного старшины А. Миронова: «Я поднялся на ходовой мостик и увидел там старшину 2-й статьи Виктора Копылова. Он был из деревни Комары Костромской области. Мы коротко переговорили. Виктора тоже очень тревожила сложившаяся ситуация. Он был в смятении. Мы решили проверить курс. Виктор взял кальку. (На кальке обычно наложены координаты корабля.) Нами было установлено расхождение в 47 градусов от заявленного курса: Кронштадт был 79 градусов, а мы шли 240. Обман обнаружился. При этом стало ясно: корабль идёт прямым курсом в Швецию. Сбиться с курса Саблин не мог, т.к. он превосходно знал штурманское дело. Примерно через 8 часов на горизонте должны были показаться берега Швеции».
Что здесь сказать? Не то что офицеры, но даже матросы, сделав нехитрые расчеты, пришли к однозначному выводу — Саблин угоняет корабль в Швецию!
Заметим, что мичман Калиничев на допросе 29 декабря 1975 года показал: «Саблин в кают-компании сказал, что в случае отказа от удовлетворения выдвинутых нами требований мы будем обращаться за помощью к проходящим мимо судам скандинавских стран».
Слова Калиничева подтвердили еще пять человек. Когда их показания были доведены до Саблина, он начал выкручиваться: «Я говорил, что мы будем обращаться ко всем проходящим мимо судам, не уточняя, к каким именно — к нашим или скандинавским. Вместе с тем, я не исключал и обращения к судам скандинавских стран, как, впрочем, и к судам любой другой страны».
Саблин явно выкручивается, но не слишком убедительно. Фактически он все же признает упоминание в своей речи о запланированных им встречах в море с судами скандинавских стран.
Итак, как бы то ни было, но речь о Скандинавии в речи Саблина во время беседы, по показаниям участников, все же шла. Пока, правда, в виде лишь упоминания скандинавских судов, но от встречи со скандинавскими судами в международных водах до встречи с ними же в территориальных водах скандинавских государств дистанция меньше чем один шаг. А потому перед нами еще одно косвенное доказательство того, что в планах Саблина Швеция и другие скандинавские государства все же присутствовали.
Из показаний мичмана Калиничева от 29 декабря 1975 года: «В своей речи Саблин говорил, что хочет выдвинуть требование довести до сведения советских людей за рубежом о выступлении “Сторожевого”, своих требований и причинах, побудивших его к захвату корабля».
Саблин эту фразу фактически признает, хотя, как всегда, старается вывернуться: «Я намерен был обратиться именно к советскому народу, но конечно понимал, что работая на средних волнах, я тем самым информировал о выступлении “Сторожевого” и другие страны. Кстати, в радиограмме “Всем! Всем! Всем!” я обращаюсь не только к советскому народу, но и к народам других стран. К тому же я планировал направить с помощью проходящих мимо судов письмо в ООН с просьбой о защите от репрессий родственников членов экипажа корабля».
Ну ничего себе? Кто же эти «советские люди, живущие за рубежом»? Кто в 1975 году из советских людей жил за рубежом? Представители посольств, торгпредств, представители разведки КГБ, военные советники в Анголе и Вьетнаме... Это к ним мечтает обратиться Саблин! Но позвольте, ведь все эти люди, согласно теории саблинской коммунистической революции, являются как раз представителями реакционного управленческого класса, который Саблин мечтает уничтожить! Для чего же ему обращаться к врагам, когда надо обращаться к союзникам? Что-то не складывается саблинская теория с саблинской практикой! Но почему? Да потому, что на самом деле ни к каким «советским людям за рубежом» Саблин обращаться и не собирался. А собирался он выступать на Запад, поливая грязью свою Родину (Саблин называл это «выявлением недостатков») и рассказывая о своих планах разрушения СССР. Теперь вопрос: где это лучше и безопаснее было делать — в открытом море или находясь в территориальных водах одного из западных государств?
На перекидном календаре, на листке за 6 ноября рукой Саблина действительно было написано: «Генсек ООН К. Вальдхайм». Как известно, никаких репрессий к членам экипажа «Сторожевого», включая самого Саблина, никто и не думал применять. 1975 год это далеко не 1937-й! Знал об этом и Саблин, но ему был нужен повод поднять международную волну вокруг своего выступления. Если же в его защиту выступит и Вальдхайм, то резонанс будет особенно сильным. Собственно, именно для этого письмо в ООН и планировалось, а не для защиты старушек-мам от кровожадных чекистов.
В каюте Саблина был обнаружен англо-русский морской разговорник. Разговорник как разговорник, такие всегда имелись на советских кораблях для удобства переговоров в море с иностранными судами. Однако следователи не поленились его пролистать, и не зря! На странице 71 Саблиным была обведена ручкой и помечена знаком «очень важно» следующая фраза: «Мне нужно укрыться или встать на якорь как можно скорее».
На допросе 13 января 1976 года Саблину пришлось отвечать на весьма неудобный для него вопрос по этой, мягко говоря, странной фразе. Саблин неуклюже выкручивался: «В сентябре 1975 года мы выполняли стрельбы и обеспечивали район ракетных стрельб. По указанию командира я требовал от иностранных судов освободить район и нужные мне фразы отмечал значком “особенно важно”».
На это следователь справедливо замечает:
— Какой маневр должно было выполнить иностранное судно по этой фразе и в связи с чем эта фраза Вами отмечена?
Саблин явно растерян и поэтому говорит явную чушь:
— Мне сейчас трудно сказать, в связи с чем мною была отмечена изложенная в вопросе фраза. Полагаю, что иностранное судно спрашивало: нужно ли ему укрыться или встать на якорь, в силу чего для перевода этого вопроса я нашел в разговорнике что-то приближенное...»
Оправдание Саблина неуклюжее и неубедительное. Заметим, что при окончании военно-политической академии Саблин сдал кандидатский минимум по английскому языку, поэтому лепет, что он не мог сказать «янки гоу хоум», а что-то подобное искал в разговорнике, не выдерживает никакой критики.
Но если представить, что Саблин вводит «Сторожевой» в шведские территориальные воды, навстречу к нему спешит местный патрульный катер, а сзади уже вот-вот настигают советские самолеты и корабли, то фраза, подчеркнутая им в разговорнике, согласитесь, сразу же приобретает конкретный смысл! Особенно к месту просьба поторопиться, а то ведь еще потопят.
В ходе допроса следователь обращает внимание Саблина на следующую запись в его знаменитой тетради с красной обложкой: «Рига — Ирбенский пролив — 90 миль».