Мятные пряники
Шрифт:
Её ответ удивил и обескуражил его, поскольку его он никак не ожидал:
— Я знаю, Лисмус, — ответила Варя и улыбнулась уголками губ.
Он глянул на её ладонь в своей руке, прикидывая, что может означать такой ответ и решил уточнить, чтобы не истолковать неправильно:
— Погоди… То есть дело не в том, что ты мне не верила, а в том, что тебе нет до этого дела? — переспросил Лис.
Варя вздохнула и снова посмотрела на него тем странным взглядом, к которому он уже начал привыкать, но всё ещё не мог понять. Однако на этот раз её голос соответствовал взгляду: нежный и тревожный, совершенно непонятный, но почему-то пугающий.
— Мне есть до этого дело… — ласково ответила она. — Прости, что позволила тебе так думать. Я тогда бы действительно ушла в девятку, что бы ты ни сказал… Но теперь я бы хотела остаться в нулевом с тобой. Если тебе непонятно, скажу проще: я тоже тебя люблю… — она провела холодными пальцами свободной руки по его щетине, обводя шрам, и добавила: — И то, что я увижу эльфов, никак на это не повлияет.
— Но они ведь идеальные, — лукаво напомнил Лис, желая разрядить обстановку.
— Лучшее — враг хорошего, никогда не слышал о таком? — невесело усмехнулась Варя. — Я хочу увидеть эльфов, но они для меня, как ожившие картинки из книжек. Мне просто интересно на них посмотреть. И лучше издалека.
Лисмус провёл рукой по её волосам, слегка приподнял подбородок и осторожно поцеловал. С тем, почему она так себя ведёт, можно было разобраться и позже, а поцеловать захотелось сейчас, пока она так близко и пока во взгляде её присутствует нежность. Варя на поцелуй ответила, причём так, что Лис запутался совершенно. Девушка подалась к нему, и он обнял её за талию, притянув ближе к себе и крепко сжав в объятьях. Прохладные мягкие губы девушки не давали ему думать, лишали всех мыслей и разжигали горячее чувство внутри. Следовало остановиться и прекратить поцелуй, пока не поздно. Что они проведут эту ночь не вместе, он не сомневался, так что надо было прекратить это. Мужчина честно попытался, но губы девушки быстро находили его губы, стоило хоть на миг перестать соприкасаться ими.
Она была легко одета, и Лис отлично помнил, как она выглядела, когда разговаривала с кондором. Тогда он не мог не смотреть на неё, а сейчас не мог не вспомнить силуэт женского тела, ясно видневшийся сквозь тонкую ткань с излишне откровенным вырезом. Под эти всплывшие в памяти образы он сам не заметил, как углубил поцелуй, как пальцы девушки зарылись в его волосах и как сам он едва не потерял контроль.
Он должен был выяснить, почему Варя вела себя с ним именно так всё это время и почему теперь прижималась к нему всем телом и признавалась в любви.
Наконец, он сумел победить желания любопытством и здравым смыслом, отстранил девушку от себя, неотрывно глядя на припухшие от долгого поцелуя губы, и лишь спустя несколько секунд сумел отвести от них взгляд, посмотреть ей в глаза и спросить о важном:
— Почему ты не говорила раньше, что любишь?
Хороший вопрос. Очень хороший… Знать бы, как ответить… На губах ещё вкус его губ, в голове — полная неразбериха. Его руки всё ещё обнимают, он близко, но смотрит серьёзно. Вопрос важный. А ответить на него, собственно, нечем… Попытаться снова поцеловать в надежде замять тему? Вряд ли выйдет: ему достаточно не наклонять голову, и мне до его губ за поцелуем будет не добраться…
— Ну а ты почему? — вопросом на вопрос ответила я.
Надеялась, что и ему придётся подумать. Но он-то ответ, как выяснилось, знал и потому ответил быстро:
— Думал, ты мне не веришь…
Да уж, основания так думать у него были…
Серые глаза смотрели внимательно и сосредоточено. Он хотел получить ответ. Вспомнилось всё, что он говорил о своём народе. Что, если сейчас он тоже боится услышать какую-нибудь ерунду, на которую люди с девятки способны? Ну, например, что я никогда не целовалась с тем, у кого шрам через всю щёку, и решила попробовать? Или что не говорила, что люблю, потому что взаимная любовь мне не интересна?
В любом случае, об истинных причинах он не догадывается… Надо как-то плавно к ним подвести, к причинам этим, чтобы он точно поверил…
— Слушай, насчёт доверия…Можешь выполнить одну мою просьбу? — я испытующе посмотрела на него, даже отодвинув свою непослушную чёлку.
Сейчас он был похож на того, кто пообещает всё, что угодно, но, как выяснилось, впечатление такое было обманчивым.
— Смотря какую, — не поддался на провокацию Лисмус.
Я нахмурилась: он всё портил. В упор глянув в глаза, с вызовом уточнила:
— То есть вот так ты мне доверяешь: считаешь, я попрошу о чём-то таком, что ты не захочешь выполнять?
— Вот до этого вопроса я в этом ещё сомневался, а теперь точно уверен, что да, именно такое и попросишь, — усмехнулся он. — Говори, что за просьба, — он слегка отстранил меня от себя, чтобы лучше видеть моё лицо, поскольку я наклонила голову.
— Не ходи с нами к эльфам, — я с трудом заставила себя посмотреть на Лисмуса, и, предупреждая вопросы, пояснила: — Ты же не хочешь на них посмотреть, ты не должен помогать спасать Арсазаила, тебе не стоит туда идти…
На это Лис обнял меня снова и прижал к себе, утыкаясь своим прекрасным впечатлившим меня когда-то носом мне в волосы. Странная реакция. Мог бы хоть ответить, выполнит мою просьбу или нет, а то в неведении находиться очень некомфортно, даже если в это время прижимаешься к любимому мужчине, которого вот-вот можешь навсегда потерять.
Подумав, он спросил:
— Неужели признаться в любви проще, чем объяснить, почему я не должен идти с вами?
— Вообще-то проще… — ответила я, слегка пожимая плечами. — Говоря о том, что я тебя люблю, я была уверена, что ты меня поймёшь. А вот почему тебе лучше не ходить с нами, я и сама себе толком объяснить не могу… — я положила голову ему на плечо и сказала: — Ты спрашивал, что мне приснилось, когда мы искали Путь. Мне снился эльфийский сад. Там были костры и много эльфов. Ворота с листьями, и прочие детали. А суть сна была в том, что эльфы… — я запнулась и судорожно сглотнула, — они тебя убили. В тебе было не меньше трёх стрел, на тебе была мокрая одежда, будто ты под ливень попал, и… ты умирал на моих руках… — Лисмус почувствовал, как плотная рубашка, поверх которой он так и не удосужился ничего надеть, когда они выходили из дома, намокает от моих слёз, и стал гладить меня по спине, пока я продолжала: — Помнишь, ты говорил про информационные поля и знания, которые приходят через сны? И чёрт с ней, с мелиссой, мне в этом сне другое показалось удивительным. Ты мне тогда нравился, но не был так дорог, как был во сне. Там ты был для меня… всем. Я на тебя после этого другими глазами смотреть стала, и про шрам твой ты просто не вовремя пошутил, и… всё разрушилось как-то…
— Прости меня… — прошептал он, почему-то почувствовав себя виноватым. — Не плачь, я же рядом, и пока во мне нет эльфийских стрел…. — он поцеловал мои волосы.
Я отстранилась, желая увидеть его глаза. Ему что, всё равно? Я рассказала ему о кошмаре, который не могу забыть, а он извиняется за то, что сморозил однажды глупость про шрам? Я возмущённо посмотрела на него, а он лишь наклонил голову так, что кончики наших носов соприкоснулись, а через мгновение я почувствовала его горячее дыхание на своих губах. Он старался поцеловать так, чтобы я поняла, что он вполне материален, что он рядом и любит меня, а сон — это всего лишь сон. Получалось убедительно.