Мыс Рытый
Шрифт:
— Механика сменил?
— Да, механик другой, — ответил Андреевич, знакомя нас с новым механиком, тоже Александром.
Минут через сорок (часа в три) мы загрузились (пока затащили все баулы, коробки и тэ пэ, всё, что нам нужно будет в пути).
Гудок… и тот холмик, по которому я «бегал», тренируясь перед этим походом, когда приезжал на «нашу» базу в МРС в мае и июне, стал удаляться, превращаясь в маленькую складку местности. «Всё — оттренировался, посмотрим, что ты там натренировал!» — я глубоко выдохнул и закурил.
Всех попросили к столу — Андреевич выделил банку огурцов и свежесоленых хариусов с душком — по-Байкальски.
— Такого — не бывает! — удивились те, кто прибыл издалека.
— Ещё как бывает! Присоединяйтесь! — предложили им «бывалые» сибиряки.
— Его надо водкой запить, чтобы поноса не было, — зачем-то кто-то добавил, предупредив всех тех, кто хотел попробовать такого хариуса впервые. — С непривычки всякое может случиться.
Это предложение было одобрено, и рыбу запили водкой даже те, кто её ел не в первый раз и те, кто её («душистую») вообще есть не отважился, помяв в руках, слегка обнюхав.
Суденышко наше шлепало по глади штильного моря, унося всех нас на Север, к реке Молокон — решено было начать с Молокона. Там мы предполагали найти четырехсотметровый водопад под названием Стеклянная Лента (или как-то так — меня это не очень интересовало — я пошел в это приключение из-за мыса Рытый), и «размять» мышцы, проверив надежность снаряжения. После Молокона, план был таков: вернуться на корабле обратно к Рытому, пройти через ущелье (если Бог даст!), выйти к Лене, найти её действительный исток, и, через Шартлай, — вернуться обратно к Байкалу. Там нас подберет всё тот же «Фрегат», на нем мы махнем на Чивыркуй на теплые источники, потом — на Ушканьи острова — отснимем нерпу, после — на Ольхон или как получится, там видно будет. А пока — на Север, на Молокон, к Стеклянной Ленте.
Но первым делом, нужно подойти к Шаманке. Владимир Павлович много раз проходил мимо этой легендарной скалы, но ни разу не был на ней. «В этот раз мы обязательно должны побывать на Шаманке!» — сказал он. И корабль пошел по Малому Морю, к острову Ольхон — туда, куда «ему» сказали.
Когда причалили к Шаманке, москвичи спрыгнули на камни, поднялись на горку и стали фотографировать скалы и всё, что привлекало внимания. Этого — было много. Волны качали корабль и били о камень скалы. Валя, как он умет, издалека, говоря кому-то невидимому, произнес: «Надо бы позвать мужиков, это самое… как корабль бьет о камень — не повредить бы! А?»
— Позови, — ответил я ему, и сам спрыгнул на берег, и пошел фотографировать все, чего хотел.
Валя зашел в рубку. Раздалось несколько гудков. Но реакции на них не последовало.
Примерно через час все вернулись на корабль, оттолкнулись от камня и поплыли дальше.
И перед сном Палыч успел зачем-то прочесть две главы книги «Одиннадцать», где во второй главе написано почти про всех, кто находился на корабле (кроме нового механика), похвалил меня (что было воистину приятно), поужинал… И все, через какое-то время, отправились спать.
Когда и Солнце уходило «спать» за горы, заметно похолодало.
Я спустился вниз, в кают-компанию, где мне был предоставлен ночлег в виде койко-места, прикрученного к потолку на втором ярусе, и раздербанил свой хорошо упакованный рюкзак. Мои соседи уже мирно посапывали и похрапывали, устав от перелета и того, чем они хариус запивали, а я вытянул из своего баула красный «яхтенный» комбинезон — полезная, надо полагать, на корабле штука. Я его специально купил, чтобы не промокнуть ни в лесу, ни на палубе! А когда его ещё одевать, если не сейчас? И я оделся тепло и красиво… и вышел на палубу полюбоваться небом, просторами и пивка попить.
Евгений Ефимович тоже не спал. Этот человек вообще не спит, если рядом есть «красиво» — он тоже любовался вечером. Романтик! Мы разговорились (как обычно).
— Ну, как вам вечерок, Евгений Ефимович?
— Да, вечер — изумительный! — отвечает ЕЕ (для краткости так буду иногда его называть). — Я смотрю, и просто не могу оторваться! Вроде бы надо идти спать — а спать не хочется. Не хочется пропустить такую красоту! Не могу оторваться — Байкал все же!.. Природа!.. Море, вода, горы!.. Что-то такое есть!.. Вот всё так идеально, так гармонично, так идеально, так!.. — он развел руки, показывая, как всё так дважды идеально!
Иногда можно спросить серьезно:
— Может, водочки дёрнем?
— Нет, — отвечает он, — водку не хочу. Здесь такая энергетика…
— Тогда, может, пива? — перебиваю я его, чтобы не слушать про эту «Энергетику» — задолбало сие модное слово.
— Пива — можно, — соглашается он…
И я облегченно выдыхаю:
— А то — «Энергетика», «Креативный», «Позиционировать»…
— Да-да, — хмыкнув, улыбается он, понимая, куда я гну (мы с полуслова друг друга понимаем) и тихо повторяет: — Да-да, «Позиционировать»…
Открыли баночки («Тыыщщщщьььььь»), чокнулись, глотнули.
Я закурил.
…И мы продолжили беседу, кормя птиц…
Кости тухлого хариуса, летевшая за кораблем, чайка даже не собиралась ловить.
— Не видит, — сказал Евгений Ефимович.
— Видит! Обожралась сволочь — даже прыгать за ними не хочет! — уточнил я.
— Не видит, — всё же настаивал ЕЕ.
Тогда я стал кидать куски вкусного, деревенского хлеба, сорок булок которого (зачем-то) мы купили в Еланцах.
Чайка, как скотина, стала нырять за хлебом в волны, и соблазнила ещё нескольких, неизвестно откуда взявшихся, чаек.
— Ещё как видит! — показал я пальцем на птичек.
— Действительно, — согласился Евгений Ефимович.
И перестали их кормить. Птички тут же исчезли (через пару минут). Все!
В небе внезапно зажглись две звезды.
— Марс и Венера? — предположил я.
— Наверное, — согласился ЕЕ. — Это планеты, звезд ещё не видно.
Мы крутили головами, пытаясь разглядеть ещё звезды.
— Может, НЛО? — на всякий случай спросил я.
Мы подходили к Рытому, и самое время было об этом заговорить.