Мышеловка на Эвересте

Врангель Данила Олегович

— То-то же. Траву кури, от неё только мыслей меньше. А секс-приправу оставь дурам в подарок к похоронам.

Моноблок всё-таки изловчился и вертикально, с первой космической скоростью, ударил по мегаполису.

Веселье длилось недолго. Чайки улетели на север.

Тяжелая болванка эквивалентом пятьдесят мегатонн разорвалась над городом на высоте трёхсот метров. В радиусе двухсот километров упали все дома. В радиусе тысячи перестало работать электронное оборудование, и сгорела электропроводка, создав массовые пожары. Система раннего предупреждения никого не предупредила ослепленная "вспышкой на Солнце".

—

Сильней, сильней, - стонала белокурая красотка под упругими толчками чёрного члена чёрного негра. Негр старался, и дама была удовлетворена в достаточной мере, чтобы удовлетворился негр.

Закурили. Выпили по коктейлю. Он лежал, она сидела. В окно светили огни галогеновых дорожных слонов. Монтенегро жил своей, неведомой посторонним жизнью. В заповедных каньонах форель говорила на черногорском языке и упрашивала не неволить её. Но её неволили, жарили и подавали к столу в изысканных маленьких ресторанчиках, разбросанных вдоль всего Адриатического побережья бывшей Югославии. Председатели Гаагского трибунала любили поедать эту форель. И поедали, закусывая югославскими генералами, подсудными в геноциде ислама, ставшего в той таинственной стране в один ряд угнетенных, вместе с ненавистными исламу иудеями. Магометане, иудеи, христиане, но не негры, боготворили каждый своё божество. Негры боготворили свои члены, которые давали им возможность заработать в порнофильмах, потом вообще в киноиндустрии, затем в шоу-бизнесе, в религии, политике, и большой политике, после принятия присяги черномазым представителем большинства выборщиков, несущих тем самым своим выбором в мир смуту, неведомую ранее при правлении ястребов, понимавших, что желая мира, следует готовиться к войне, коий принцип никто не отменял, и отменить не мог, а желая так называемого добра и демократии, называемого добром и демократией либералами, волокущими человечество к Суду Всевышнего, на самом деле являешь возможность пришествия того, никто не знает чего, и называемое умным словечком парадигма. Вот парадигма и пришла. Не маленькая - пятьдесят мегатонн.

— Ты слышала, что война началась?
– спросил черный у белой.

— Нас не коснется, мы заповедник.
– Шуршаво повела ногами под простыню. Попросила: — Возьми меня ещё раз. Негр взялся.

Дразнящие брызги морской волны выволакивали чувство независимой юности, валяющейся в неге своего незнания действительности. Дельфины парами и по одному сновали туда-сюда, словно маршрутные такси океанических теплокровных млекопитающих, живущих своим счастьем пребывания в родной стихии и атакуя от нечего делать холоднокровных акул, избегавших жизнерадостных китообразных как черти дымовой завесы из ладана. Адриатика гуляла курортный сезон. Мулаты курили гашиш. Скандинавы пили водку. Англичане готовили зонты от солнца. Негры рвали презервативы, проникая внутрь адриатических проституток. Самый главный либеральный негр вспомнил Ку-клукс-клан и лихорадочно перематывал ассоциативные решения в голове в поиске нужного под воздействием новоявленной парадигмы, поедающей инфраструктуру вверенного ему хозяйства.

На вершине Эвереста пространство просматривалось на расстояние в тысячи километров. Двое стояли на самой высокой вершине мира, толчками прогоняя густую кровь по венам, теряя сознание от кислородного голодания, но взлетая душой ввысь настолько, что оттуда вернуться уже было невозможно. Кто бывал на подобных вершинах, знает это.

— Посмотри, - сказал один.
– По-моему я вижу Монтенегро. И мне кажется, мою жену имеет негр.

— Когда кажется, нужно перекреститься, а для этого принять христианство.

— Я уже принял. Транквилизатор. Десять лет назад. Пробовал сменить веру - не получается. Ещё креста мне не хватало. Да пусть имеет, мне отсюда не жалко. Что поползем вниз? Вверх больше некуда.

— Жаль, что некуда. Да, теперь обратно в дерьмо. Я даю сигнал на спутник.

В Московском Кремле справляли панихиду по демократии. На десятой годовщине правления президента, государство сменило политический статус и стало монархией. Чего ждали немногие мудрецы, чудом сохранившиеся в бескрайних российских пучинах благодаря отсутствию

меркантильной составляющей, как и положено у настоящих дураков только которые и есть святые. Романовых в цари не взяли. Царствовать принялась другая фамилия, несколько более известная современному истеблишменту, чем древние и замусоленные бесчисленными статьями-исследованиями многострадальные Романовы. Парадигма была очень кстати для такого сложного политического хода исторического автопилота неуправляемой России. Что было предусмотрено прошедшим глобальным мировым кризисом, сломавшим все стереотипы предсказуемости прикормленных политологов, не желающих уменьшения зарплаты. Неопределяемая парадигма не могла прискакать из Афганистана, Пакистана, Ирана, Индии или Китая. На инопланетное вторжение тоже никто предположительно не усугубился. АПЛ Евросоюза и кое-кого ещё, дежурившие в районах приближенных к Большой Российской Медведице, выплюнули свои твёрдотопливные ответы, и те помчались к своим целям, управляемые законами баллистики. Их уже ждали.

Самолет с Царем всея Руси взлетел высоко в голубое, самостийное небо, сопровождаемый ракетоносцами с ядерными ракетами на борту. Главный Воевода был рядом. Глубоко внизу остались дожидаться подлёта крылатых парадигм граждане России, их жены, их дети, их коты и собаки. Ласково светило солнце Родины.

Негр в Монтенегро трахал уже четвертый раз в течение часа жену альпиниста, которая выла как побитая собака, вцепившись своими лакированными когтями в чёрную кожу чёрного любовника словно кошка, оргазмирующая в темной комнате, в которой её не было.

Альпинист зорко спускался со склонов Эвереста.

— Ну что, всё о"кей?
– спросила его в спутниковый телефон Абракадабра, которая контролировала всё.

— Не знаю, тебе видней, - ответил тот, уныло глядя в пучину спуска.

Полки оловянных солдатиков двигались сквозь радиоактивные развалины, движимые чувством долга, чувством чести, чувством патриотизма, любви к Родине и ненависти к врагу.

Негры в Адриатике продолжали секс с чужими женами под "Пляски Смерти" Сен-Санса. У них нет такой Родины, за которую стоит бродить по радиоактивному кладбищу. Им проще.

3

— Она явно связана с сербскими анархистами, я это чувствую в её текстах и мыслях, - проговорил блондин и релаксирующе провел ладонью по своей небритости.
– Или с нашими лимоновцами, что тоже не исключено.

— Вы ошибаетесь, - холодно улыбнулся собеседник.
– У неё не тот уровень интеллекта, чтобы принимать идеи национал-большевизма. Возможно, она в душе националистка. Это может быть.
– Налил себе крошечную рюмку водки и стал на неё смотреть сосредоточенным взглядом. Выпил. Закурил. Добавил:

— Она сторонница идеи чистоты расы, вот это вы, я думаю, и прочувствовали. Она не приемлет генетическую неполноценность, а национальность здесь не при чём.

Кошка вернулась и, колыхая бедрами, прошлась по подиуму персидского ковра, разложенного перед камином, сосредоточенно излучая флегматичность успокоенных рефлексов.

— Чистота расы расплывчатое понятие, - медленно проговорил блондин, глядя на дефилирующую кошку.
– Адольф и Ницше продвинули эту идею так далеко, что почти убили её легитимность.

— Вот-вот, - сказал представитель.
– Почти.

«Поцелуй иуды»

Стальной гребень бронепоезда ввинтился в дремучий лес пригорода и пополз меж деревьями как механическая огнедышащая гусеница, неистово вращая свои суставчатые изгибы-шарниры и втягивая в себя колею, проложенную двести лет назад и рассекающую тёмный лес дипольной рапирой.

Шла гражданская война, наступившая после войны мировой. Электричество было практически отменено, нефтеперерабатывающие комплексы уничтожены и наступило время, которое безмолвно ждали сотни паровозов, стоящих на запасных путях в предшествии реинкарнации своего существования.